Он прыгал возле бака и дрожал. А опомнился только тогда, когда его дернули за карман джинсов и легонько потянули вниз. Даня наклонился. Рядом стояла и сочувственно глядела на него девочка лет пяти, в зимней еще, очень смешной шапке с помпонами на концах двух длинных завязок, болтающимися где-то на уровне ее колен.
– Дяденька! Почему вы такой раздетый и мусор нюхаете? – спросила он.
– А? Что?
Даня опомнился. Ощупал свой свитер, убедившись в полной его материальности. Несколько раз дернул куртку, не освободил ее, в каком-то вялом прозрении вытащил из карманов ключи и поплелся домой.
Как и Макару, ему пришлось пройти рядом с машиной, в которой сидели двое мужчин. Когда Даня, протискиваясь, оказался от машины совсем близко, один из них уткнулся в планшет, другой, постарше, с твердым красивым лицом, зевнул и, откинувшись на подголовник, притворился спящим.
Однако стоило Дане скрыться в подъезде, как все переменилось. Тот, что якобы спал, вытащил рацию и быстро сказал в нее:
– Ситуация один-точка-один. Повторяю! Ситуация один-точка-один. Двенадцатый наблюдательный пост вызывает Гая!
«Ситуация один-точка-один» означала крайнюю срочность, поэтому секретарь немедленно перевел вызов на Гая. Несколько мгновений – и в салоне серой машины прозвучал его недовольный голос:
– Слушаю!
– Двенадцатый берсерк-пост! Мы находимся…
– Знаю где, – ускорил Гай. – Дальше!
– На наблюдаемый объект было совершено нападение.
– Кто велел? – голос Гая звякнул, точно ложечка в стакане.
– Тут драка случилась, – заторопился берсерк. – Ничего особенно серьезного! Мы не вмешивались!
– Подробности!
Берсерк начал описывать. Описывал он довольно точно, ничего не пропуская.
– А там мы даже не поняли, что произошло. Он замерцал. Или не замерцал. И тело какое-то такое стало, более… более…
– …настоящее? А фон вокруг размылся, но на небольшой площади? – быстро спросил Гай.
– Да! – изумленно подтвердил берсерк и плотно замолчал, ожидая, что Гай и дальше будет ему все растолковывать. Однако Гай объяснять ничего не стал, а сухо потребовал продолжать.
– Ну он… объект… шапку с него сорвал. С нападавшего. А тот его бьет, и руки в его тело проваливаются, как в подушку. А потом, когда он уехал, объект чуть в стене не застрял.
Здесь наблюдатель опять замолчал, дожидаясь от Гая какой-то реакции. Но Гая интересовали совсем другие вещи. Он слушал как-то избирательно, замечая одно и совсем не замечая другого.
– Даня сорвал с того, кто его бьет, шапку уже после того, как тело замерцало? – уточнил Гай.
– Да.
– Но при этом руки нападавшего не могли причинить ему вреда и проходили насквозь?
– Да!
– Вы в этом абсолютно уверены? Про одновременность? Это крайне важно! – требовательно спросил Гай.
– Абсолютно, – переглянувшись со своим напарником, подтвердил берсерк.
Некоторое время рация молчала. Гай, казалось, взвешивал, можно ли доверять информации.
– Хорошо, – произнес он наконец. – Вы правильно сделали, что не вмешались. Продолжайте наблюдение! В случае чего связывайтесь со мной, а не с Тиллем.
Когда Гай отключился, берсерк вытер со лба пот и приоткрыл дверь машины.
– Уф… и надышали мы… стекло запотело… не по себе мне всегда с ним разговаривать… в следующий раз ты… – проворчал он.
Напарник, молодой, с длинным лицом парень, неохотно кивнул, соглашаясь.
– Ты хоть что-то понял? Чего его так интересовало: одновременно все было или нет? – спросил он.
Старший берсерк дернул плечом:
– А чего тут понимать? Все и так ясно. Призрак, а может предметы двигать. Подойдет к тебе такой, влепит между глаз из шнеппера, а ты ему только и сможешь что руку через тело просунуть.
– И все? – с сомнением спросил младший.
– Кто его знает…
Тем временем в резиденции к Гаю неслышно, как кот, приблизился его секретарь и остановился за стулом.
– Ненавижу, когда вы так подкрадываетесь, Арно! Не обижайтесь, но когда-нибудь вы так подойдете, а я выстрелю. Просто на шорох, – не оборачиваясь, сказал Гай.
Секретарь вкрадчиво улыбнулся в пустоту:
– Будут какие-то распоряжения?
– Какие распоряжения? – поинтересовался Гай.
– Я про Даню. Подослать к нему кого-нибудь для вербовки?
– Нет. Рано! – резко ответил Гай. – Он, кажется, и сам еще не разобрался со своим даром. Иначе не позволил бы себя бить.
– Да… Дар ценный. Хорошо бы нам мальчишку иметь у себя, – сказал секретарь. – Вот только надолго ли его хватит?
– В каком смысле надолго?
– Ну побочный эффект какой будет?
Гай испытующе взглянул на Арно. О том, что присвоенные закладки имеют побочные эффекты и почти половина тех, кто взял чужую закладку, сходит с ума, умирает либо мутирует, говорить у них было не принято. Ну разве что между своими. И тут секретарь намеренно нарушал это табу.
– Никакого побочного эффекта! – сказал Гай неохотно.
Секретарь пристально посмотрел на него.
– Как – никакого? То есть он смог бы вернуться в ШНыр и нырять? – недоверчиво уточнил он.
– Да. Вполне. К счастью, никому из них это даже в голову не придет. И это нам на руку, – заметил Гай.
Секретарь стоял, вперившись взглядом в лицо Гаю. Взгляд у него был волчий, жадный. Казалось, он пытается прочитать что-то, скрытое за словами. Не высказанное. Едва ли сложившееся еще у самого Гая. Подглядеть работу души. Тому это не понравилось.
– Вам что-то нужно, Арно? – спросил он раздраженно.
В руках у секретаря была папка с докладами, но он правильно понял интонацию и, покачав головой, вышел из кабинета.
– Погасите свет! – крикнул ему вслед Гай.
Секретарь просунул в приоткрытую дверь руку и коснулся выключателя. Он давно уже привык, что его хозяин любит темноту.
Гай остался сидеть на прежнем месте. Кое-какой свет все же пробивался через плотные шторы, и лицо его чуть серело. Неровный, расширяющийся книзу овал, похожий на сдувшийся шар. Долго, очень долго Гай смотрел в стену, шевелящуюся неясными тенями. Потом едва различимо сказал, почти прошелестел:
– Каждого ждет своя закладка. Там, на двушке. И когда-нибудь потом, в слившихся мирах, все их получат. Правда, этот паренек получил свой подарок раньше времени. Но все равно я ему завидую. Хуже то, что мы, поспешив, получили чужие. И теперь нас ничего уже не ждет.
Глава восьмая
Неправильные пчелы
В первые годы жизни кажешься себе безграничным. А потом присматриваешься получше и повсюду начинаешь обнаруживать свои границы: не могу не орать, не могу не трусить, не могу не врать, не могу не жалеть себя – и так во всем. Тошнить начинает, когда понимаешь, что внутри тебя понастроены бесконечные мерзостные заборчики. Они окружают тебя со всех сторон. Ты в клетке.
