Она нашла Ливию возле старого пня – девочка сидела на корточках, занятая игрой. Энни заметила, что помимо прикрытых корой прутиков, торчавших из земли, появилось кое-что новое. Маленькая дорожка, выложенная камушками, вела от крошечного шалаша из прутиков к низкому дуплу.
Энни наконец поняла, что построила Ливия – домик для фей. Сложенные из веточек, моха, камешков, шишек и самых разнообразных природных материалов, жилища для сказочных существ, обитающих в лесах, в Мэне встречались довольно часто.
Энни уселась, скрестив ноги по-турецки, на холодный плоский камень и усадила Плутовку к себе на колени.
– А вот и я, – заговорила кукла. – Женевьева Аделаида Джозефина Браун, но многие зовут меня Плутовкой. Что делаешь?
Ливия тронула рукой выложенную камнями дорожку, будто хотела что-то сказать. Не дождавшись ответа, Плутовка затараторила:
– Похоже, ты построила домик для фей. Я тоже люблю строить. Как-то раз я сложила буквы из палочек от мороженого, а еще я умею делать цветы из папиросной бумаги, а однажды на День благодарения я прижала ладошку к листу картона, обвела ее карандашом и вырезала, а потом раскрасила – получилась индейка. Я здорово рисую, у меня настоящий талант, но волшебных домиков никогда еще не строила. – Ливия не сводила глаз с Плутовки, будто Энни не существовала вовсе. – А феи уже приходили к тебе в домик? – спросила кукла.
Рот Ливии приоткрылся, казалось, она вот-вот заговорит. Энни затаила дыхание. Но девочка внезапно нахмурилась, сжала губы, потом разомкнула и вдруг поникла. Плечи ее опустились, голова склонилась на грудь. При виде несчастной, съежившейся детской фигурки Энни тотчас пожалела, что попыталась ее подстегнуть.
– Секрет свободен! – пронзительно завопила Плутовка. Ливия подняла голову, в ее серых глазах снова вспыхнул интерес. Кукла прижала ко рту маленькую тряпичную ладошку. – Это довольно гадкий секрет. Только не забудь, тебе нельзя сердиться.
Ливия серьезно кивнула.
– Вот мой секрет… – Плутовка понизила голос почти до шепота. – Однажды мне сказали убрать на место игрушки, а я не захотела и решила вместо этого пойти погулять, хотя Энни велела мне сидеть дома. Но я все равно ушла. А Энни не знала, где я, и ужасно перепугалась. – Кукла шумно перевела дыхание. – Ну вот, я же говорила, секрет гадкий. Я тебе все еще нравлюсь?
Ливия энергично закивала в ответ.
Плутовка откинулась спиной Энни на плечо.
– Так нечестно. Я открыла тебе целых два секрета, а ты мне ни одного.
Энни чувствовала, что Ливии хочется поделиться, ее маленькое тельце мучительно напряглось, личико исказилось страдальческой гримасой.
– Ну и ладно, не беда! – воскликнула Плутовка. – Я разучила новую песенку. Я говорила тебе, что замечательно пою? Сейчас сама услышишь. Чур не подпевать – это сольное выступление, – но смело можешь танцевать.
Плутовка принялась залихватски горланить «Девчонки хотят повеселиться»
[15]
. Энни тотчас вскочила на ноги и завертелась в танце, заставляя куклу качаться и подпрыгивать в такт мелодии. Ливия довольно скоро присоединилась к ним. Когда Плутовка закончила песню, девочка все еще танцевала вместе с Энни, и за все время та ни разу не закашлялась.
Вечером Энни не видела Тео, но на следующий день он напомнил о себе. Энни и Джейси продолжали наводить чистоту на террасе, когда от него пришло сообщение. Джейси взглянула на экран смартфона.
– Он хочет, чтобы почистили камины. Наверное, Тео забыл, что мне это не под силу.
– Ничего он не забыл, – проворчала Энни. Просто выдумал новый способ ее помучить.
Джейси посмотрела на подругу поверх лилового игрушечного бегемота, привязанного к перекладине костыля.
– Это моя работа. Ты не должна этим заниматься.
– Если я откажусь, то лишу Тео удовольствия поиздеваться надо мною.
Джейси прислонилась к этажерке, повалив толстую книгу в кожаном переплете.
– Не понимаю, почему вы с ним не ладите. То есть… я, конечно, помню, что произошло, но это случилось давным-давно. Тео был тогда ребенком. Я не слышала, чтобы он вытворял подобное потом.
«Потому что Эллиотт постарался бы это замять», – подумала Энни.
– Люди почти не меняются с годами. Основные черты характера остаются прежними.
– Что такого ужасного в его характере? – настойчиво возразила Джейси, самая наивная женщина на земле. – Будь он злым, не взял бы меня на работу.
Энни прикусила язык, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь колкость. Не хотелось обижать единственного настоящего друга, оставшегося у нее на этом острове. Вдобавок, возможно, в ней самой скрывался какой-то душевный изъян. Прекрасно, если после всего, что Джейси пришлось вынести за годы замужества, та продолжала верить мужчинам.
Когда Энни, перемазанная сажей и копотью с ног до головы, вошла в коттедж, в глаза ей бросился Лео, скачущий верхом на спинке дивана, словно ковбой на лошади. Милашка развалилась в кресле, на коленях у нее лежала пустая бутылка из-под вина, выпитого два дня назад. Пышка распростерлась на полу перед открытым альбомом с эротическими фотографиями, а Питер подкрадывался к ней сзади, чтобы заглянуть под юбку.
Из кухни появился Тео с посудным полотенцем в руках. Энни обожгла его свирепым взглядом. Он пожал плечами:
– Твои куклы скучали.
– Нет, это ты заскучал. Тебе не хотелось писать, и ты решил развлечься, чтобы оттянуть время. Я, кажется, говорила, чтобы ты не смел трогать моих кукол?
– В самом деле? Не помню.
– Я могла бы поспорить с тобой, но мне нужно принять ванну. Видишь ли, я почему-то вывозилась в саже. – Тео улыбнулся. Эта веселая искренняя улыбка выглядела чертовски странно на его замкнутом, хмуром лице. Воинственно вскинув голову, Энни направилась в спальню. – Тебе лучше убраться до того, как я выйду.
– Ты уверена, что хочешь, чтобы я ушел? – бросил ей в спину Тео. – Сегодня днем я купил в городе парочку омаров.
«Вот дьявольщина!» Энни зверски проголодалась, но это вовсе не означало, что она готова продаться за еду. По крайней мере не за простую еду. Но омары… Она в сердцах хлопнула дверью ванной, однако облегчения не испытала, а напротив, почувствовала себя последней идиоткой.
«Не понимаю, что тут страшного, ты вечно делаешь из мухи слона, – раздраженно проворчала Пышка. – Я постоянно хлопаю дверями – и ничего».
Энни стащила с себя грязную одежду. «Вот и я так думаю».
Она приняла ванну, смыла сажу, а после переоделась в чистые джинсы и один из черных свитеров Марии. Потом попыталась собрать в хвост влажные волосы, отлично зная, что дело это гиблое – кудряшки все равно скоро будут торчать во все стороны, словно взбесившиеся матрасные пружины. Она придирчиво оглядела лицо, на котором почти не осталось косметики, но твердо решила не подмазывать даже губы.
