Впрочем… у меня уже возникало похожее ощущение, когда я знакомился с сокращённым вариантом современной Библии. Она сама выглядела странновато. Будто в Ветхом завете описывается один Бог, ревнивый, жестокий, непонятный, скрывающийся во мгле, а в Новом завете – совершенно другой, милосердный и понятный, принявший образ человека.
Итак, из текста пока следовало два вывода. Первое. Он имел, скорее, языческую направленность. Второе. Всё вертится вокруг вопроса о власти. Это более-менее соответствует версии о том, что Эрасмуссен мог вести дела с политически активными неоязычниками. Может, парень хотел создать собственную секту? Или секту под чей-то заказ?
Нужно было выбираться из клиники «МаКо». Пусть адаптация организма не завершилась, но не сидеть же тут, потакая капризам организма.
Я огляделся: всё тот же длинный больничный коридор, в стенах которого угадывались силуэты дверей. Позади что-то приглушённо хлопнуло. Надо полагать, дверь. Я поднялся, сложил книги Эрасмуссена в карман плаща и двинулся в поисках выхода… Налево? Пускай, налево. Выхода не было видно ни сзади, ни спереди.
«Да что ж такое?» – Я вертел головой по сторонам. Единственная человеческая фигурка, показавшаяся в конце однотонного коридора, нырнула в неприметную дверь.
Даже спросить не у кого. Не к болвану же возвращаться.
«Хотя нет. Вот табличка», – удалось разглядеть надпись слабого серого цвета. Лифт?..
Это похоже на затухающие колебания, в конце которых возвращаешься в норму. Нервишки силятся вспомнить, как нужно ощущать мир трёхмерного пространства. Коридор постепенно превращался в обыкновенный, со множеством мелких деталей, которые не были прежде видны. Те же дверные ручки, например. Поручни для больных, кому трудно передвигаться. Бледная керамическая плитка на стенах. Показались и зеленоватые лампы, встроенные в потолок.
Рядом открылись двери лифта. Из него вышли двое медиков в белых халатах и масках, лишь мельком посмотревшие на меня.
– В следующий раз не забудьте сменную обувь, – гнусаво протянул один, едва повернув голову через плечо.
– Или бахилы, – добавила белая спина второго.
– Конечно. Простите.
Медики направились дальше по коридору, а я продолжал смотреть им вслед. Двери лифта дёрнулись, но мне удалось проскочить внутрь. Кабинка не двигалась, пока я раздумывал, куда ехать. На серую металлическую стену проецировалась голограмма, отражавшая схему здания. Я почти выбрал нужную точку, как двери вновь распахнулись. Внутрь вошёл врач в белом халате и маске.
– Это ещё вы?
– М-м… подскажите, где…
– Выход?
Я кивнул. Сознаваться, говоря «да» отчего-то было стыдно.
– Центральный или гараж?
Двери закрылись, а мы так и не трогались с места.
– Ладно. Пока думаете, вызову свой этаж, – он ткнул пальцем в светящуюся точку голограммы.
Вначале мы спускались секунд десять. Потом кабинка остановилась, и мы поехали в сторону, по горизонтальной шахте. Чуть дольше. Лифт замер, и направление движения опять изменилось. Мы молчали, пока кабинка плутала по невидимому лабиринту.
Затем она неожиданно встала, и окрылись двери. Врач загородил просвет:
– Ну как? Надумали?
– Центральный… Давайте, туда.
Врач хмыкнул и, не говоря ни слова, ткнул в голограмму. Причём так быстро, что было непонятно, куда именно. Он выскользнул из лифта за мгновение до того, как двери закрылись.
– Спасибо! – крикнул я вслед белому халату. Кто знает, вдруг, ещё пересечёмся.
Снаружи тоже послышался неопределённый звук. Надо полагать, ответное «не за что». Кабинка поехала. Казалось, лифт повторяет путь сюда. Вначале назад, потом в сторону и наверх… Но нет. Ещё немного по горизонтали и вниз. Кабинка остановилась, и двери открылись. Я только шагнул вперед, как путь преградила женщина в белом халате, снимавшая маску с лица. Она посмотрела на меня, на голограмму и усмехнулась:
– Вам дальше.
– Да? – я отступил назад. – Спасибо.
Она ткнула в две точки голограммы:
– Отниму немного времени. Чуть-чуть.
– Конечно… Доктор.
Она встала рядом, подавив смешок под вновь надетой маской. Мне было видно только смутное отражение её лица на металлической поверхности двери. Мы проехали вверх секунд десять. Остановились, и она вышла.
– А-а…
– Ничего не трогайте! – бросила она. – Лифт приедет куда надо.
– Хорошо, – произнёс я в закрывшиеся двери, и меня вновь повезла машина.
Моё отражение также выглядело озадаченным. Двойник, маячивший напротив, в течение извилистого пути смотрел по сторонам: на глухие стены, потолок и пол. Везде видя кого-то похожего на себя, искоса поглядывающего куда придётся.
Наконец, нас привезли. По мере того как двери расходились в стороны, мне открывалась обнадёживающая картина: огромные прозрачные панели во весь холл, за которыми мерцал город. Не Гива, слава Богу. А родной Париж-3.
Снаружи вновь шёл дождь. На большие стёкла холла ложились извилистые струи воды, разноцветные пятна огней, блики. Там смешивалось всё: город и его отражения, вода, а через какое-то время там показалась подступающая фигура… Я. Потоки воды деформировали изображение и размывали контуры. Предметы и силуэты будто лишились чётких границ. Одно переходило в другое. Небоскрёбы, мосты, силуэт человека в плаще, сигнальные маяки, пятна света.
Ночной город. Верхний ярус. Выше некуда – здания под настоящим темнеющим небом. Я даже не заметил, как пошёл навстречу ему. Передо мной раскрывалось влажное, сверкающее, глубокое пространство. Чистый воздух. В нём достаточно темноты, чтобы стать незаметным, и достаточно огней, чтобы не потеряться в сумраке.
На верхнем ярусе дождь природный, прохладный. Чистый. Кислот и остальной химии вода нахватается по мере прохождения через слои пирога Парижа-3. Тут самая прозрачная вода, с неба, ещё не коснувшаяся города.
Мне нравился здешний дождь, из-за чего я часто не брал зонта или шляпы. Даже этот шум, капель и шелест… возникало ощущение, будто нечто похожее происходит внутри меня, а мысли, чувства, желания текут подобно потокам дождя. Ты словно смотришь внутрь, на потоки сигналов, что льются по нервам. Видишь, как влага охватывает, струится, пузырится, разбивается на капли, растекается по сторонам, заполняя пространство.
Стёкла расступились, когда я подошёл вплотную. Навстречу хлынула приятная прохлада, и только теперь стало ясно, насколько душно было в клинике.
Небольшой козырек над входом. С него струились настоящие ручьи, и падали крупные капли. Почти музыка. Даже лучше.
На стоянке не нашлось ни одного такси. Лишь пустые спинеры, которые можно взять в аренду. Только сегодня это не для меня. Вряд ли стоит садиться за штурвал в таком состоянии. Вмажусь в кого-нибудь. Лучше в аэроавтобусе.
