Я смотрел не на людей в зале, а просто перед собой.
– Без живых традиций, передающихся от человека к человеку, мы превращаемся в нечто слишком примитивное… Мы лишаемся того, что делает нас людьми… Это трудно выразить словами, но я надеюсь, что меня поняли. Мы должны сделать так, чтобы… чтобы… – я замолчал, не в силах подобрать следующую фразу.
Ведущий, правильно оценив моё состояние, решил спасти меня и прикрыть от дальнейших вопросов:
– Большое спасибо. Полагаю, в кулуарах, в рабочем порядке, можно обсудить интересующие моменты. Спасибо. Поблагодарим докладчика!
– Спасибо, – кивнул я и поспешил удалиться со сцены. Доклад странным образом повлиял на меня. Я растерялся. Сказал то, чего никогда бы не подумал говорить. Я ощущал себя по-новому: одним из них, противником поумневших машин, что строят собственный мир. Это был я и не я. Некто другой, проснувшийся внутри. Захотелось уйти отсюда, из этой почти готовой секты. Но мне удалось взять себя в руки и вернуться на место в зале.
В конце концов, ко мне… то есть к Эрасмуссену… мог кто-то подойти. Если нет, то от меня не убежал бы ведущий.
Когда я опустился в кресло, то понял, что меня провожали аплодисментами. Настоящими, долгими. До меня дошёл этот звук. Он смолк только, когда ведущий начал объявлять следующий доклад.
Я не усидел на месте. Сделал вид, что выхожу в вестибюль. Поднялся и оглянулся, чтобы показать себя заинтересованным лицам.
Вроде ничего. Никого. Большинство лиц было направлено в сторону сцены. Я медленно проследовал к выходу.
Вестибюль был практически пустым. Всего четыре человека. Двое что-то обсуждали, потягивая кофе, приготовленное автоматом. Ещё один стоял у окна и беседовал с голограммой через коммуникатор. Четвёртый вышел наружу и закурил. Мне пришлось сделать вид, что кого-то жду. Впрочем, так оно и было. Я приблизился к кофемату (а заодно оглянулся), и автомат налил мне стаканчик.
Вдохнув аромат напитка, я быстро пришёл в себя. И попытался прикинуть, сколько будет нужно ждать. До окончания следующего доклада? Но стоило сделать глоток, как…
– Ой, месье Эрасмуссен!
– Да.
Ко мне подбежала девушка из оргкомитета, та, что встречала гостей на регистрации.
– Как хорошо, что я вас застала. Вам оставили записку, – она протянула бумажный конверт.
Я быстро вскрыл его и, пробежав по листку бумаги, понял, что там нет подписи.
– Кто? – спросил я.
– Не знаю.
– У него был бейджик?
– Да, но… я не посмотрела туда.
Значит, гость конференции, раз проходил регистрацию. А может, и нет.
– Простите, – я посмотрел на надпись на её бейджике. – Кристина. Вы могли бы сказать… все ли участники конференции отмечены в материалах?
– В каких?
– В сборнике докладов. Там все фамилии?
– М-м… – она оценивающе осмотрела меня. – Думаю, нет. Около трети участвуют просто как слушатели.
– Кристина, – я мягко взял её за плечи и повёл за стойку регистрации, которая была отгорожена от вестибюля занавеской. – Мне понадобится ваша помощь. Вы же не будете против…
Она не стала сопротивляться. Только попыталась отстраниться, но опять же не слишком уверенно.
Я активировал коммуникатор и поднёс к её аппарату, что был закреплён на безымянном пальце левой руки, и предложил:
– Сто кредитов?
Она кивнула.
– Выполнить.
Оба коммуникатора ответили вибрацией, транзакция произошла. Девушка склонилась к компьютеру за стойкой. На маленькой голограмме возник список участников. Со всеми данными, с фотографиями.
– Давайте вашу руку.
Я протянул её ближе к компьютеру, и через секунду коммуникатор завибрировал. Информация по участникам была скопирована. Как будет время, пробегусь по нему.
Девушка явно боролась с желанием крутануть список и добраться до моих данных, до фотографии Эрасмуссена. Она бы всё равно сделала это, так что…
– Посмотрим на меня? Самому интересно.
Она немного подумала, затем прокрутила список до физиономии настоящего Эрасмуссена.
– Вы сильно изменились. Помолодели, – не глядя на меня, сказал она.
– Вам лучше не знать секрета такой молодости.
– Понимаю, – согласилась она и вышла из-за стойки. Мне пора?
Мы разошлись. Она направилась в зал, а меня тянуло к выходу. Дело сделано.
На ходу ещё раз посмотрел на листок в конверте. Там оказался текст, написанный от руки редким сейчас карандашом. Красивый, почти каллиграфический почерк. Женский? Трудно сказать, но писалось со вкусом. Художественно так. Без спешки.
«Наконец-то Вы выступили в живую. Надеюсь, Вы не передумали. Двери открыты перед ищущим».
Далее адрес. Не самый плохой район. Всего одним этажом ниже того, где находится элитный посёлок с частными владениями…
На улице стояли несколько такси. Я подбежал к ближайшему, укрываясь от моросящего дождя полой плаща, и впрыгнул внутрь. Буркнул автопилоту адрес из записки. Сам принялся разбирать сумку.
Машина тронулась, робот решил сразу оторваться от земли. Да и чёрт с ним. Ему видней.
В сумке лежал всё тот же набор. Электронная читалка с эмблемой съезда, бумажная книга и карта памяти с тезисами сообщений конференции, подарочный блокнот, шариковая ручка и несколько листов бумаги с неразборчивым текстом.
Вначале я осмотрел листы. На них проступали откровенные каракули, написанные от руки. Иероглифы? Или нет.
«Вавилон, Ас-Сирия, шумеры, Ирак», – я разглядел почти стёршуюся строчку, сделанную карандашом на крае одного листа. Чей всё-таки почерк?
Смотрим дальше.
В пустом блокноте ничего, кроме повторяющейся на каждом листе эмблемы конференции. Она же была на ручке. Мне захотелось разобрать её – но… ничего. Внутри ничего. Ручка как ручка. Это не устройство взлома электронных читалок.
Неожиданно я почувствовал чужой взгляд и оглянулся. На меня смотрел робот – на то, что я делаю с ручкой. Встретив ответный взгляд, железка вернулась к дороге.
Там, за стеклом, погода портилась больше и больше. Свет почти исчезал, рассеиваясь в потоках усиливающегося дождя. Разыгрался туннельный сквозняк, грозя перейти в настоящий штормовой ветер. Системы вентиляции не справлялись.
«Как он видит сквозь ливень?» – я покосился на робота, но тут же вспомнил, что в подобные моменты автопилот ориентируется не на своё зрение. Облако подключает его к внешним стационарным камерам, и он начинает видеть нас со стороны. С нескольких сторон одновременно… Я бы с ума сошёл, если бы через мою голову пропустили подобный поток информации. Однако он не я. Он другой.
