Обыск уже длился какое-то время.
Обыск в самой агрессивной и грубой форме – будто грязной криминальной хаты.
Я осмотрел зал в поисках глазка, но, как и в прошлый раз, не заметил его.
«Грубая работа», – единственный вывод, который можно было сделать по действиям группы досмотра. Идём дальше.
Следующий зал, который я в прошлый раз не видел, оказался оформлен в совсем другом стиле. Он был похож, скорее, на античный. По периметру высились колонны, у белых стен – скульптуры людей в тогах на небольших постаментах. Ковры под ногами изображали сцены из греческой или римской мифологии.
В центре зала стояла кафедра со странной недописанной Библией. Она была открыта на единственной странице, где сохранился загадочный отрывок текста. На своём законном месте покоился и подписанный гроб. Правда, сейчас он был пуст. Вокруг него ходил один из сыскарей.
Наш? Не известно. Но задумчивое выражение лица ему явно не подходило. По крайней мере, этот вёл себя приличнее. Ничего не ломал и не крушил.
Со стороны открытого выхода из зала послышался знакомый женский голос. Я двинулся туда, борясь с желанием посмотреть, что находится за другой, закрытой дверью. Кажется, именно там меня приняли в «братия»… Однако женский голос доносился из соседнего помещения, и я свернул на его звук.
Зал был оформлен в пышном стиле, с лепниной, вензелями и затейливыми орнаментами под цветы и ветви. Стены и потолок мягкого фисташкового цвета.
Внутри орудовали трое сотрудников досмотровой группы. Один точно из наших. Двое других – неизвестно. Женщина успела пройти в следующий зал, а я решил понаблюдать за происходящим здесь.
Было заметно, что следаки обращаются со здешними вещами аккуратнее, чем с книгами. Они внимательно осматривали затейливые статуэтки и светильники, картины, резную мебель, фарфоровые вазы, шикарные позолоченные светильники и другие предметы роскоши. Осторожно простукивали резные деревянные панели стен и узорный паркет, отгибая ковры.
«Ручная работа», – отметил я, не понимая, почему досмотровая группа работает вручную, хотя в их распоряжении есть портативные радары и звуковые локаторы.
Один из сыскарей подошёл к окну и посмотрел наружу. Я тоже выглянул туда и увидел, как в саду репортёр разворачивает штатив с камерой. Следак же поднял с пола сложенную лестницу, развернул её у окна и забрался под потолок. Так, чтобы его можно было снять с улицы…
Налицо явная показуха. Тогда что требовалось от меня?
Я направился в следующий зал, и сразу же, у дверей, напоролся на голос Жанны:
– Сюда. Это то, что мы ищем.
Следователь прокуратуры стояла спиной ко мне, у стены, и смотрела, как двое сотрудников её бюро осторожно снимают со стены картину. Из-под неё уже выглядывала металлическая дверца сейфа.
Подошли ещё двое знакомых мне людей. Один – представитель службы полицейского сопровождения, другой – юрист из наших. Жанна осмотрела всех и кивнула:
– Кликни вороньё. Картину обратно.
Полицейский вышел на небольшой балкон и свистнул журналистам. Сам остался на балконе, намереваясь покурить.
Пока картину аккуратно возвращали на место, я осмотрел помещение. Обстановка большой комнаты с высокими потолками во многом повторяла предыдущую. Тот же пышный стиль с белой лепниной и шикарной люстрой под потолком, с фисташкового цвета стенами, фарфором, старинными механическими часами и зеркалами в затейливых оправах.
Примечательно было другое. В углу комнаты, на полу, лежала чёрная сумка, в которых обычно носят радары. Но, похоже, сегодня их не доставали. Жанна точно знала, что и где искать. Только сейчас следователь офиса надзора дала указание расчехлить его, и выполнять приказ бросился не её подчинённый, а наш сотрудник. Любопытно.
Из предыдущего зала послышался топот ног, я инстинктивно убрался с дороги. Внутрь вошли шестеро журналистов, три оператора принялись разворачивать камеры, чтобы снять сейф с трёх направлений. Расставляла их Жанна.
– Готовы? – нетерпеливо спросила она.
Те в один голос ответили: «Да».
– Работаем. Потом соберётесь вместе и вырежете.
Лишние копы ушли из зоны, чтобы не мешаться в кадре. У картины остался только полицейский, который уже успел покурить.
– Госпожа следователь, – произнёс он и взялся за картину.
– Да, – ответила Жанна и вошла в кадр.
Коп практически снял картину и многозначительно посмотрел на женщину.
– Возможно, это то, что мы ищем, – повторила она.
Картина оказалась на полу, и они подошли к сейфу вплотную.
– Механический замок, – «предположил» коп. – У нас есть взломщик.
Жана согласилась: «Несите».
Камерам не позволили этого увидеть, но я заметил, как наш сотрудник (наш, а не полицейский) принёс из соседнего зала универсальный взломщик. Он представлял собой портативный прибор, напоминающий пистолет, только вместо дула торчали микрофон и устройство захвата механической рулетки – замка сейфов.
Коп вышел из кадра и взял взломщик.
– Это единственный сейф в поместье, – произнёс один прокурорский вне поля зрения камер.
Жанна кивнула:
– То есть принадлежал хозяину.
Взломщик в умелых руках полицейского быстро справился с работой. Вращающийся щуп захватил рулетку и всего за десяток вращений подобрал комбинацию. Замок щёлкнул в последний раз, и коп открыл дверцу.
Внутри не оказалось ни запрещённого к хранению золота и других драгоценностей, ни оружия и наркотиков. Ни какой-либо ограниченной в обороте специальной электроники. Ничего… кроме четырёх папок, аккуратно лежащих стопкой, с бумажными документами внутри.
Коп с Жанной взяли по одной папке. Просматривая листы, полицейский произнёс в её сторону:
– Похоже на протоколы заседаний… Какой-то… ложи?
Он вопросительно посмотрел на женщину.
– Досточтимой… «третьей ложи светоносного ангела, Пи-Три», – она скривилась в язвительной улыбке и сделала вид, что читает листы своей папки. – Тут список членов. Фамилии из верхней части зашифрованы, остальные можно разобрать. Около трёхсот человек.
– А сам ДеКлер?
– Его нет среди открытых фамилий.
– Если он в зашифрованной части списка… то можно взломать шифр.
Жанна передала папку со списком полицейскому и взяла из сейфа оставшиеся.
– Допустим, – задумчиво сказала она. – Но почему тайный список участников какой-то ложи и протоколы её заседаний лежат в сейфе финансового мошенника? Почему они отпечатаны на бумаге?
– Он боялся средств электронного контроля.
– Я заметила среди открытых фамилий знакомые.
