– Вперед, зачистить вражеский опорный пункт! – последовал приказ.
Безумный приказ. Чего-чего, а таких действий мы от него не ожидали. Вояка он был классный. Но в данный момент разведке вообще не нужно было высовываться. Штурмовые операции – работа костоломов. Они как раз за спиной. Приказа атаковать от начальства тоже не было, ведь Дэвид расхаживал без рации. Кроме того, он сам сказал, что там все мертвы… Однако мы опять подчинились и побежали вперед.
– Беркли, стоять!
Я замер, сжав в руках пулемет. Указательный палец сам собой нащупал спусковой крючок. Хотелось убить его.
Пристрелить, как животное.
И тогда самое страшное закончится. Он давно заслужил это.
– Прикрой нас!
Я даже не успел подумать, все сделали рефлексы: тело рухнуло в песок, а глаза сами собой начали рыскать по сторонам, руки сжали оружие, держа его наготове.
Он похлопал меня по спине.
– Когда вызову по рации, дуй за нами, – сказал он прямо в ухо.
– Хорошо… – ответил я, чувствуя неладное, – Дэвид.
Перед моими глазами упал прибор ночного видения.
– Возьми мой, – донесся голос сержанта.
Я нацепил очки и увидел уже не две, а три горящие точки – «Хаска» закурил. Опять, наверное, свои «БлэкВотер», что выпускаются на заказ для ассоциации ветеранов той легендарной конторы. Пусть нас видят? К черту маскировку, да? Там все мертвы? Тогда на хрена маскарад с атакой?! Штурм укреплений, которые больше не укрепления. Бой с убитым противником.
Парни двигались цепью. Сержант шел следом. Я раз за разом оглядывал черно-зеленое пространство и не находил цели. Никакой активности. Кроме нас здесь никого. Только мертвые выжженные пески, черное небо, в котором не видно ни звезд, ни луны. Развалины прямо по курсу и цепь гор вдали. Людей будто нет. Повсюду бесконечная многоликая темнота и такая же нескончаемая бессмысленная война. Впрочем, сержант много раз говорил, что смысл есть. Вероятно, так и едет крыша.
Странный он. Когда его ЧВК отказалась работать пушечным мясом в предгорьях, Дэвид сразу из нее уволился. Пришел добровольцем в регулярную часть, с понижением в звании. Лишь бы остаться на войне. Поначалу мы считали, что это хорошо, когда нас возглавляет настолько опытный боец, но потом поняли, он – сумасшедший.
Я будто слышал, как он подгоняет парней. Те трусцой бежали вперед, к развалинам. К последнему опорному пункту перед горным массивом, в который армия загнала паков.
[14]
Внезапно я понял, что потерял отряд из вида. Они точно растворились в зеленоватой темноте на фоне развалин…
Некоторое время ничего не происходило. Молчала рация. Позади тоже мертвяк. Никто не шевелился. Будто мы одни посреди этой пустыни. Будто я здесь совершенно один… а в небе нет ни самолетов, ни спутников, ни звезд.
Неожиданно из рации раздался треск – такой, что обычно бывает, когда на другом конце пытаются включаться попеременно на передачу и прием, но сам голосовой сигнал не проходит. Что это? Сержант? Ребята? Командование? Затем сигналы прекратились.
Я снял очки и замер, всматриваясь в ночной прицел пулемета. Впереди ничего. Ни всполохов, ни движения. Будто развалины проглотили взвод.
Черт.
Оглянулся. Батарея РСЗО, что располагалась позади, уже покинула позиции и успела отъехать назад километра на три. Никаких подкреплений. Обещанного подразделения костоломов нет. Значит, я тут один. Парням некому помочь, кроме меня.
Поднялся и поначалу медленно, с опаской, глядя по сторонам, пошел вперед.
Что, если о нас забыли? Решили, что враг добит, и свернули операцию?
Ублюдки. Они считают, что мы только расходный материал.
Случившееся – как последний гвоздь. Больше не верю государству.
Пулемету вот верю. Хорошая безотказная система. Парням верю. Даже сержанту. Он всегда был с нами. Никогда не прятался за спинами. В самых опасных ситуациях лез вперед. Никогда не сомневался и не проигрывал.
Пожалуй, мы все обязаны ему. Тем, что еще живы. Он, конечно, редкая сволочь, но… наш сводный отряд единственный, что без серьезных потерь прошел до гор. До его появления подразделение сменило половину состава. Потом – как отрезало. Он научил нас воевать. Вел вперед, обходя ловушки, вопреки логике и даже приказам командования, используя звериное чутье, которое многие принимали за большой боевой опыт.
Однажды новобранец… Джек спросил как-то насчет чутья, так сержанта словно прорвало: он начал нести какую-то чушь про «душу войны». Я слышал часть разговора. Джек же после таких откровений подошел к нам и сообщил, что понял командира. Сказал, что тот просто псих, и мы имели неосторожность согласиться. А «Хаска» как раз проходил рядом и либо услышал наш смех, либо прочитал по губам.
С того момента сержант будто с цепи сорвался и начал «делать из нас настоящих солдат», Джек оказался единственным погибшим в подразделении.
За таким мыслями я не заметил, как подошел к кишлаку. Вроде бы ничего не изменилось. Черное небо, песок, горы вдали. Только развалины стали больше. Да появился ветер. Я вырубил рацию, чтобы не разоралась в самый неподходящий момент.
Заметил, что иду по чьим-то следам. Окурок. Похоже, сержант. Песок закончился, и под ногами оказались осколки камней. Я пригнулся и еще раз проверил боезапас. Гранаты и ленты. В порядке. Вокруг никого, ни звука, кроме зова ветра с гор.
Кричать и звать нельзя. Если они попали в засаду, то только выдам себя. Оставалось идти вперед. Нет. Лучше по флангу. Пошел влево, обходя развалины по кругу и осматривая их с помощью ночного прицела на пулемете.
Через минуту наткнулся на тело, уже покрытое песком и пылью. Судя по габаритам, кто-то из наших – паки в последнее время попадались тощие-тощие. Подобрался ближе и перевернул тело. Так и есть. Хайнц. Пуля в лоб. Аккуратно так. Безжизненные глаза вряд ли успели увидеть убийцу.
Я посмотрел вдаль. Никаких следов отступления. Предгорья пусты. Тот, кто убил его… еще здесь.
Оглядел развалины, присмотрелся к их центру. Заметил еще два или три тела. Четыре. Лежат в ряд, как шли.
Навряд ли кого-то спасу.
К горлу, уже было привыкшему к сухости, подступил давящий комок. Я взял флягу Хайна и отпил.
Хотя бы соберу жетоны. Чтобы родственники знали: мы не пропали без вести, а погибли в бою.
Забрал у мертвого жетон и, чтобы не класть его к боеприпасам, повесил на шею, рядом со своим. Двинул дальше, обходя «кишлак» по кругу, оглядывая пустыню слева и сзади.
Попробуй, зайди мне за спину…
Противник молчал. Я добрался до другого конца развалин, и горы оказались за спиной. Казалось, это они – холодные и враждебные – дышат в затылок своим ветром.
