Либо надо притвориться, что все это известно, но мне плевать.
Что я все равно верен системе.
Разве нет?
Ведь в самом конце будет свет, да? Мы изменимся так, что в итоге грехи потеряют значение. Система приведет нас туда, куда мы могли лишь мечтательно смотреть последнюю тысячу лет.
Двери открылись… Открылись! Дальше лифт.
«Нужно повторить прошлый маршрут, когда расследовалось убийство клона».
Стоп! Чья это мысль? Моя? Или Прометея?
Моя рука на мгновение замерла над кнопкой этажа, но я решился. Лифт тронулся вверх.
Когда я шел тем путем, мне казалось, что перед глазами, помимо реальных предметов мелькают и призраки – следы бойни, устроенной Рей. Тела и кровь, разбитое оборудование. Я осознавал, что уже изменился и, не дрогнув, повторю это. Завершу, что не смогла она.
По пути пришлось пройти еще несколько экспресс-тестов, и система ни разу не усомнилась во мне, а я в ней.
Черт возьми, неужели я на самом деле верю в нее? В то, что через боль и отречение она приведет нас туда, где все простится? Или где нам станет на все плевать?
Но вот и они – большие дубовые двери. За ними личные апартаменты Даллера, точнее, его клона, куклы, которой он исподтишка забавлялся.
Послышался голос мужчины в возрасте, показавшийся высоким и звучным, по-видимому, из-за хорошей акустики зала:
– Новая партия? Прекрасно. Везите наши… «запчасти» на пункт сборки. Да… напомните мне о подводном мемориале Канаверал, если завтра не вспомню.
– Хорошо, доктор Даллер, – ответил приятный женский голос, скорее всего, домашний компьютер-секретарь.
Дверь приоткрылась.
– Доктор Даллер, к вам посетитель, – предупредил компьютер.
– Что? В такое время?
– Он скрасит ваш вечер, – словно с издевкой ответила система.
Я шагнул внутрь и оказался в просторном зале, сразу напомнившим мне место культа. Повсюду черный и золотой цвета. Их оттенки. Стены завешаны огромными шторами, ткань струилась вниз, огибая массивные зеркала, расставленные так, чтобы удваивать пространство. Огромные подсвечники и горящие свечи, пламя которых слегка покачивалось, из-за чего создавалось ощущение движения теней по всему залу. Он как бы оживал, начинал дышать…
Оживали и бюсты великих ученых, апостолов науки, стоявшие по периферии. Немного вдали, у дальней стены, в воздухе висели две голограммы: Солнечной системы и Млечного Пути. На потолке – узнаваемый символ, роза, распустившаяся на кресте. Оглядывая зал, я не видел ни одной лампы. Похоже, свет исходил только от многочисленных свечей, которые к тому же отражались на полу.
Нет, на блестящем полу отражалось все. И потолок, и шторы, и я сам. Я словно оказался в месте, где сходятся разные миры, теней и отражений.
Встревоженный Даллер вышел из-за занавески, за которой, очевидно, скрывалась его огромная кровать.
– А-а, мистер Беркли, – озадаченно произнес он и отшатнулся. Прищурился, глядя из-за своих очков.
Тут успели убраться. Интересно, кукла в том же спальном халате, напоминающем пузырь, знает, что ее уже убивали?
Я медленно приближался к нему, держа наготове автомат. Карабин же висел за спиной. Доктор, будто осознав что-то еще более неприятное и неотвратимое, опустил голову и отвел взгляд.
Умна я кукла.
– Этот божок провел вас сюда, – он поджал губы, – жаль, что я не решился полностью отключить его… Как тут не вспомнить вашего тезку?
– Какого тезку?
– Джорджа Беркли. Не знаете?
– Слышал.
Я наступал на него, а он пятился.
– Может, вспомните его крылатое высказывание?
– Существовать – значит воспринимать.
– Джордж Беркли был не столько философом, сколько священником. Фраза должна звучать по-другому.
– Как?
– Существовать – значит быть воспринимаемым… Воспринимаемым богом, понимаете? Мы как раз работали над этим.
– Тогда почему вы захотели убить своего бога?
– Он получился… чересчур справедливым. И потом, никто не собирается его убивать. Немного починить.
Я понял, что все получается как-то само собой. Мы приближались к коридору, в котором Рей убила прежнего Даллера, и где был вход в помещение Гермеса.
– Боюсь, вы неправильно понимаете, – лепетал доктор, продолжая пятиться, – то, что мы делали, необходимо для всех нас.
– Чтобы спасти человечество, его надо убить?
– Оно давно мертво, Беркли.
– Но кто убил его? Не вы?
– История, – он замотал головой и пожал плечами, будто не понимая, почему его правда не открывается мне. – Наша смерть длилась сотни лет. Мы задыхались в собственной колыбели, ведь она постепенно превратилась в тюрьму.
– О чем ты, кукла?
– Ресурсы планеты подходили к концу. Возникла дилемма – либо кратное сокращение населения, либо концентрация власти для решительного рывка. И мы – не я один – приняли решение.
– Но случилось и то, и другое.
– Все произошло само собой. Это война… ее последствия.
Он прижался спиной к двери, и та открылась. Даллер провалился в следующий коридорчик, упал на пол.
Отползая от меня, он уже кричал:
– Вы до сих пор не поняли?! Мы – как кочевники! Нами движут навязчивые идеи!.. Нам нужно новое пространство, иначе… мы сожрем себя!
Он поднялся и побежал к другой двери. Но напрасно. Она не открылась. Даллер колотил в нее руками и вопил:
– Компьютер, выпусти меня! Выпусти!
Однако система молчала.
– Я… я знаю, кому вы поверите! Он все объяснит! – Даллер подскочил к небольшой дверце – проходу в хранилище данных «Гермес». Она отползла вверх, втянувшись в маленькую нишу, и мы проникли туда.
– Элдон, скажи ему! – Даллер убежал куда-то вглубь помещения, скрылся за стеллажами с электронным оборудованием.
Отовсюду, из динамиков, вмонтированных в стены, пол и потолок, раздавался электронный синтетический голос, напоминавший голос Даллера:
– Разве ты не видишь этого, Рик? Деградирует инфраструктура, разрушается экология. Появляются новые болезни. Но гниют не только наши тела, но и наши ценности. Мораль и вера.
Я шел между рядами шкафов с электронными блоками.
– Нам нужно спастись из этого болота. Выбора нет.
– Скажи, – перебил фальшивый Даллер, – чего ты хочешь! Власти?! Я дам ее те…
– Замолчи, кукла! – Элдон его поставил на место. – Он другой. Ведь, так, Беркли?
– Верно. Всегда был другим.
