И он плавно удалился из кабинета. Амина перевела дух и только тут заметила, что Попович весело смотрит на неё.
— Испугались? — спросил Семён.
— Не то слово, — призналась Амина. — Я думала, он сейчас и вас, и меня посадит. За взятки.
— Это он шутит так, — пояснил капитан. — Строгость на себя напускает. Женька ужасно мягкосердечный человек, но пытается в себе это искоренить — считает, что следователь должен быть жёстким. Вот и отрабатывает свои приёмчики при всяком удобном случае.
— А как вы думаете, Семён, — осторожно спросила Амина, — он Фёдора отпустит?
— Отпустит, — раздражённо буркнул Попович. — Что вы, в самом деле, со своим Фёдором, как с писаной торбой носитесь?
— А он сейчас в этом здании находится? — не унималась Амина.
— В этом, в этом, — успокоил её капитан. — В подвале он сидит, почти что под нами.
— Как бы он не натворил здесь чего, — словно сама себе сказала Амина. — А то точно не выпустят…
Семён снова с интересом посмотрел на неё, но от комментариев воздержался. В этот момент в кабинет влетел уже окончательно растерявший всякую строгость Евгений. В руках он держал немного дрябловатый лимон.
— Вот! — провозгласил он, держа лимон над головой, как чемпионский кубок. — В сейфе лежал! Семён, есть нож?
— Ты бы, Женя, лучше Амину успокоил, — протягивая ему нож, посоветовал капитан. — А то она боится, что с нашим общим другом может какая-нибудь неприятность в ИВС произойти.
— Какая неприятность, Амина? — спросил следователь, ловко нарезая лимончик. — Давайте сделаем так: вы мне называете версию какой-нибудь неприятности, а её мигом разбиваю в пух и прах. Идёт?
— Да он бы, главное, оттуда никуда не делся до освобождения, — попросила Амина. — А больше мне ничего и не надо.
— Ну, — усмехнулся Евгений Модестович, — тут и разбивать даже нечего. Ввиду полной несостоятельности данной версии. Куда он может из камеры, как вы выражаетесь «деться»? Вам самой не смешно?
— Ну, не знаю, — протянула Амина. — Он, знаете, какой…
— Знаю! — отрезал следователь. — Всё, слышать больше ничего не хочу о Сивцове в ближайшие пять минут! Берите, Амина, — он кивнул на стол, и Амина только сейчас заметила, что он уже успел разлить коньяк в три неизвестно откуда взявшихся рюмки.
— Ой, а можно я не буду? — испугалась Амина. Она даже в компании друзей редко употребляла алкоголь, а так, как сейчас, только-только познакомившись с людьми, ей вообще не приходилось пить.
— Нельзя! — отрезал Евгений, снова напустив на себе строгость. — Иначе я не то что не отпущу Сивцова, а вообще, — он повращал глазами для устрашения, — прикажу его расстрелять! — и он состроил Амине зверскую рожу. Та ойкнула и быстро схватила свою рюмку.
— Ну, — сказал Семён, — за знакомство!
Выпили, закусили лимоном и конфетами. Попович посмотрел на сосредоточенную Амину и понял, что она может сейчас выпить с ними ещё две, три, а может и пять рюмок коньяка, но всё это будет сделано исключительно ради скорейшего освобождения её непутёвого мужа — Фёдора Сивцова. Семёну стало почему-то грустно.
«Любит она его, что ли? — не спеша рассуждал он, обсасывая дольку лимона. — Вот повезло-то дураку!»
— Ну что, Семён, — разогнал его невесёлые мысли Евгений, — отпустим оболтуса нашего? Под подписочку?
— Звони, — вяло отозвался Попович. — Он в «восьмёрке» вроде должен сидеть, вместе с трофимовскими.
Амина переводила напряжённый взгляд с одного на другого, пытаясь вникнуть в смысл непонятных слов. Евгений Модестович снял трубку.
— Алло, — сказал он через секунду, — ИВС? Сивцова из «восьмёрки» в двадцать третий доставьте. Да, к Поповичу… Всё, — он положил трубку и разлил ещё по одной. — Ну, Амина, за возвращение вашего непутёвого мужа в лоно семьи!
Выпили ещё по одной. Сивцова почему-то всё не вели. Раздался телефонный звонок, от которого все разом вздрогнули.
— Тьфу ты, чёрт! И когда ты, Семён, громкость отрегулируешь? — пробормотал Женя, беря трубку. — Алё! Что? Не понял, что значит «уехал»? Погодите, кто говорит? Ты чего, сержант, белены объелся?! Какой ещё, твою мать, этап?! Он здесь должен быть, следствие идёт! Кто это сказал? В камере сказали? А ты проверял? Ну так иди и проверь, умник! Он, может, сидит там в уголке, да смеётся над тобой, придурком! — он в сердцах бросил трубку. — Блин, наберут идиотов по объявлению! Представляешь, он, говорит, на этап ушёл, в Казань! Как тебе это нравится?
— Совсем мне это не нравится, — сказал Попович, поднимаясь. — Спущусь-ка я сам в ИВС, всё на месте выясню, — он стремительно вышел.
В тревожном ожидании прошло около пятнадцати минут. Женя всё это время барабанил пальцами по столу, а Амина ёрзала на стуле, как будто тот был весь утыкан иголками. Наконец вернулся мрачный Семён.
— Вы были как всегда правы, Амина, — заявил он с порога. — Он именно «делся». Куда-то взял вот — и «делся»! — Он с силой ударил по дверному косяку. — Да что ж это за человек такой, скажет мне кто-нибудь или нет? Ни минуты покоя! То он СОБРовцев калечит, то он врёт о себе неизвестно что, а сейчас вот взял — и поехал в Казань! Вместо Кренделева, который, видите ли, спал. Ничего не видел, ничего не слышал. Тьфу! — и капитан ещё раз с силой засадил ногой по косяку.
— Погоди, Семён, — перебил его следователь. — Надо его просто перехватить до погрузки этапа в поезд, и всех делов!
— Думаешь, самый умный? — ехидно поинтересовался Попович. — Позвонил я уже на станцию. Сказал, чтоб его не отправляли, а до нашего приезда в линейном отделе подержали. Так ведь ехать за ним сейчас придётся, машину искать! Нет, ну что за человек — его освободить хотят, а он тут такие фортеля выкидывает!
Амина сидела расстроенная и чуть не плакала. Семёну внезапно стало жалко её: как же она, бедная, с ним живёт уже столько лет? Это ж застрелиться, наверное, проще.
— Ладно, Амина, не расстраивайтесь, — сказал он как можно душевней. — Дальше узловой он от нас не уедет — задержат и сразу мне отзвонятся, я договорился. Вот только с машиной может быть проблема…
— Семён, у меня есть с собой деньги, — тихо сказала Амина, — поймаем такси. Главное чтобы он опять куда-нибудь не пропал!
— Да куда ж он… — начал было Евгений, но осёкся под красноречивым взглядом Поповича. — Ну да… Вообще-то он уже пропал из ИВС, так что — кто его знает, этого вашего Сивцова…
По коридору вдруг загрохотали чьи-то быстрые шаги, раздались громкие, но невнятные команды. Дверь открылась и в комнату заглянул взъерошенный Синельников.
— Здрасьте! — поздоровался он с мгновенно побледневшей Аминой и тут же зачастил скороговоркой: — Сеня, руки в ноги, живо! На ребят напали, которые этап на станцию везли. Оглушили и связали, но все живы, слава богу. Одиннадцать этапируемых остались, а троих — не хватает: двое матёрых — Мальборо с Туристом, это из трофимовской братвы, а третий — некто Кренделев, вообще неизвестно зачем побежал — ему максимум «трёшка» светила. В общем, аврал полный, всё вокруг прочёсывать надо, собирайся, я на улице жду, в машине! — и Витька исчез так же внезапно, как и появился.
