— Эх, сюда бы диктофончик! — восхитился смелостью гонщика Турист. — Чтоб завтра не отвертелся. Вот бы попрыгал тогда с утра, на одной-то ноге!
— Да я хоть сейчас! — начал неловко подниматься из-за стола Гиббон. — Пошли!
— Темно уже, — силой усадил его на место сидящий рядом Кислый. — Санки не найти сейчас. Завтра утром мы тебя разбудим и, если будет желание, ищи их, и катайся хоть до вечера. А сейчас сиди и празднуй. Сегодня у нас Поршень победил.
— Чего-то у нас победителю, кажется, нехорошо, — заметил Турист. — Как-то он сидит криво, что ли…
Все посмотрели на Поршня. Виновник торжества действительно сидел криво.
— Щас я его, — сказал Чибис, зачем-то засучивая рукава свитера и поднимаясь. — Щас…
— Эй, хорош, ты чего задумал? — схватил его за руку Турист. — Драться, что ли, собрался?
— Нет, — помотал головой Чибис. — На улицу хочу его вывести. Покурить. Проветриться.
— А, — отпустил товарища Турист. — Зачем рукава тогда закатывал? Идите, проветритесь. Вон, можете ещё Гиббона прихватить. Вдруг он санки найдёт.
Чибис поднял со стула Поршня и два друга, покачиваясь, скрылись в дверях. Оставшийся за столом Гиббон, неожиданно для всех, замогильным голосом затянул какую-то гнусную песню про скелетов. Вздрогнувший Турист немедленно дал певцу хорошего леща, и тот так же неожиданно замолчал. В этот момент в помещение вернулся Чибис.
— Там, это… — сказал он заплетающимся языком. — Грабля у ворот валяется. Не дошёл, видимо, чуть-чуть из леса.
Все, не сговариваясь, побежали смотреть на знаменитого судью. Грабля лежал на животе, лицом в снег, вытянув одну руку вперёд, в сторону ворот, до которых он не дошёл каких-то двух метров и вяло шевелил пальцами вытянутой конечности. Других признаков жизни на первый взгляд заметно не было. Лежащего окружили полукольцом.
— Полежу, говорит, немного в лесу и сам домой приду, — бессмысленно произнёс Турист и вдруг всхлипнул. — Братва, а ведь это я его, получается, зашиб… Санками…
Все бросились утешать Туриста, говоря, что это спорт, на месте Грабли мог оказаться каждый и не надо так убиваться, когда послышался голос Сивцова.
— Вы чего? — удивился Фёдор. — Он ведь живой. Вон, пальцами шевелит.
Все тупо уставились на шевелящиеся пальцы. Затем, осознав ситуацию, одновременно бросились поднимать арбитра с земли. В результате этого единого порыва для жизни пострадавшего действительно создалась некоторая угроза, но, в конце концов, всё обошлось, и Граблю кое-как затащили в дом. Его положили прямо около стола, затем силой открыли рот и влили туда полстакана водки. Грабля открыл один глаз и удовлетворённо икнул.
— Живой, — обрадовался Кислый. — Сейчас быстро в тепле отойдёт.
— Пусть пока тут полежит, — решил Турист. — Гиббон, ты следи за ним. Если опять пальцами шевелить начнёт, так ты не ленись, поднеси ему стаканчик. У него, наверное, губы замёрзли, говорить пока не может. Ну ничего, сейчас быстро отогреется. Вы его к камину-то поближе подвиньте, чтобы он оттаял поскорей.
Граблю прямо по полу подтащили к камину и снова уселись за стол.
— Ну вот, теперь все в сборе, — удовлетворённо сказал Сивцов. — Предлагаю выпить за Международный Олимпийский Комитет и за его бывшего председателя, Хуана Антонио Самаранча, в частности!
Все прониклись серьёзностью момента и выпили в полной тишине.
— А почему за бывшего? — спросил любопытный Турист. — Его что, грохнули?
— Нет, живой. Просто я не помню, как зовут нового, — охотно пояснил Фёдор. — А без имени пить за человека как-то неудобно. Да и просто Хуан Антонио хороший мужик!
— Ты его знаешь? — поразился Турист.
Сивцов неопределённо повёл плечом и принялся за закуску.
В этот момент к пирующим вышла Регина.
В «банкетном зале» мгновенно повисла напряжённая тишина. Все, казалось, втянули головы в плечи и принялись что-то лихорадочно выискивать на разграбленном столе, как будто всех одновременно скрутил острый приступ голода. Сивцов, который не мог видеть дверь, через которую появилась Регина, лишь по напряжению атмосферы в комнате понял, что что-то не так, и обернулся.
— А, Регина Романовна, — обрадовался Фёдор, увидев свою недавнюю знакомую. — Проходите к нам, присаживайтесь.
— Спасибо, Фёдор, — поблагодарила его Рига, подходя и садясь на свободный стул. — Вы, кажется, единственный культурный человек во всём доме. Никому кроме вас, — она обвела взглядом притихших охранников, — даже в голову не пришло пригласить даму к столу.
— Так ведь, Регина Романовна, — попытался оправдаться за всех Турист. — Мы тут водку пьём. Мужиками. Наверное, вам, как бы это сказать? Ну, не очень здорово, что ли, получится, если вы тут с нами будете сидеть… Вот.
— Трофима испугался? — усмехнулась Регина. — Так тебе нечего бояться, я сама к вам пришла, сама и отвечу в случае чего. Мне что, в своей комнате прикажешь безвылазно сидеть? Тем более у вас тут какой-то праздник.
— Да нет, присоединяйтесь, конечно, — совсем смешался Турист. — Просто у нас здесь для вас и нет ничего. Мы же не знали… Вот, разве пиво только…
— А что, ты не допускаешь, что я могу выпить с вами и чего-нибудь покрепче? — Рига с сожалением посмотрела на совершенно запутавшегося Туриста и повернулась к Сивцову: — Фёдор, надеюсь, вы в состоянии угостить даму водкой?
— Сию секунду-с, — из Сивцова вновь полезли ветхозаветные обороты. — К сожалению, рюмочек нет, могу предложить вам стакан. Мадемуазель наливать?
— Мадемуазель наливать, — засмеялась Регина.
— Да будет мне позволено узнать, — не успокаивался Фёдор, — сколько лить-с?
— Полстакана-с, — разошлась мадемуазель. — И огурчик мне, пожалуйста, солёненький.
Немного обалдевший Гиббон протянул даме вилку с насаженным на неё огурцом.
— Здорово вы с ней щас говорили, — прошептал Сивцову на ухо Турист. — Прям как в кино. А чего вы всё время «-с» в конце добавляли? Это что значит, «сука», что ли?
— Нет, — прошептал в ответ Фёдор. — Это значит «сударь». Или «сударыня».
— Здорово! — восхищённо повторил Турист и наклонился в другую сторону, шептать на ухо Кислому.
Регина тем временем изящно выпила водку, закусила её огурчиком и с интересом осмотрела собравшуюся компанию.
— Ну и что мы сегодня отмечаем? — спросила она наконец. — В честь чего такое бурное веселье?
— Так Поршень у нас сегодняшние заезды на санках выиграл, — охотно пояснил Гиббон. — Одиннадцать целых и две десятых секунды. А мы его сейчас поздравляем.
— А почему у вас Грабля на полу у камина валяется? — снова поинтересовалась Рига.
— А он сегодня судил, — непонятно объяснил Кислый. — Пусть лежит.
