С дальнего фланга к нам щеголяют разодетые модели во главе с убийственно красивой, но чересчур наштукатуренной блондинкой, которая время от времени шмыгает пораженным кокаином носом.
− Белинда Мо'ро, − строит она манерную мину, по-змеиному обвиваясь вокруг руки Гавриила Германовича.
Минуту назад я думала, что хуже уже просто не может быть. У меня случается нехватка кислорода. Я хочу проглотить слюну, но во рту наступает засуха. Мои внутренности соскребают скребком, вычищают подчистую. Все соки из меня высосало это порождение богов подлости и низости в оболочке учительницы французского.
На глянцевом личике Белинды возникает фальшивая благорасположенность, но ее болотные глаза искрят лютой ненавистью. Разнузданно жуя жвачку, она склоняется к моему уху и гнусавит с французским прононсом:
− Какая вст'реча, Во'ронцова. Пове'рь на слово, я сделаю так, что ты и в Академии будешь изгоем. Вообще-то, тут даже ста'раться не п'ридется. В академической с'реде ты и так выгладишь дешево и жалко в своих по'рног'рафических окуля'рах.
«За что, скажите, эта сука выбрала меня подушкой для иголок?!» − ропщу я, мобилизуя весь ресурс умения сдерживать слезы. С некоторым сожалением я думаю, что ни на йоту не приблизилась к разгадке грядущей Войны, зато подзатыльников насобирала на весь первый семестр. Страж Жизни погорячился с выбором героя. На Мессию я не гожусь.
Тем временем свет в актовом зале гаснет, и к трибуне по одному поднимается гильдия профессоров. Сразу после официальной части в трапезном зле начинается фуршет. Выпивка и холодные закуски пользуются большим успехом. Поневоле я вхожу в раж от выбора блюд и нечаянно натыкаюсь на Бобби, забрызгивая его апельсиновым соком. Улыбаясь во весь рот, он остроумничает, что не успела я поступить в Академию, как уже сбиваю с ног кавалеров. «Сбивать с ног» − слишком громко сказано. Не будет лишним еще раз поблагодарить Небеса, что я выстояла против утренних злоключений и повторно не окунулась лицом в грязь на глазах у всего честного народа.
Пообещав себе убиться с горя дома, я перехожу к чему покрепче и, преследуя свой интерес, умоляю Бобби посвятить меня в «корпоративный» клубок интриг. Без всяких задних мыслей он рассказывает мне абсолютно все.
Орден переживает темные времена. Мироправители разбиты на два лагеря. Гробовой-старший с другими правящими архонтами, коих он подмял под себя, затевает заговор. Коалиция под руководством полковника Уилсона ему противостоит. Во многом смуте способствует Ламия Моро, мать Белинды, оказывающая на Гробового-старшего большое влияние. Долгое время она ходила у Германа Львовича в сожительницах, но со смертью его жены, они узаконили отношения. Анжелика Краль, мать Гавриила Германовича, умерла через шесть месяцев со дня появления на свет сына. В Совете Ордена официальная версия ее смерти зафиксирована несчастным случаем − гибель в автокатастрофе. Что произошло в действительности, никто не знает. Мироправители оставляют за собой право не касаться темы смерти членов их семей.
− А единственная дочурка Ламии пошла по стопам мамаши, − мефистофелевски усмехается Бобби. − Захомутала Гробового-младшего. По чесноку, своим поведением этот псих меня конкретно удивил. Уж не знаю, какими любовными снадобьями она его опоила, потому что раньше он не заводил отношений. «Содом и гоморра» − его привычный образ жизни. Ему дозволено все. Никто не имеет права осудить его или привлечь к ответственности.
− К чему это ты клонишь? − вылетает у меня быстрее, чем я успеваю унять бурлящие внутри эмоции.
− К тому, что он фигурировал в одном грязном деле. Два года назад у наших родственников пропала дочь. Лиза Андерсен работала у него в Зоне № 1. Возможно, между ними что-то и было, не знаю. Известно лишь, что она устроила ему сцену ревности прямо на корпоративе, обозвав его Зверем с куском льда вместо сердца. С тех самых пор ее никто не видел. Мой отец пригрозил Гробовому разоблачением.
− Что было потом? − осторожничаю я, боясь показаться увлеченной темой «Гавриил Германович».
− Этот Зверь без телохранителей примчался к нам на ранчо и сообщил моему отцу, что тот выжил из ума. В таком случае род Уилсонов будет воевать не только с Германом, но еще и с ним. Этот чеканутый придурок подумал, что папа мстит ему за его отца. Как ты поняла, наши отцы − заклятые враги и все время воюют. Слова словами, но на деле Наследников может судить только Суд Стражей. Воевать с ним тоже невыгодно. Гробовой − серьезный противник, его капитал и армия не уступают возможностям нашей семьи.
− Кто же убил Лизу Андерсен? − справляюсь я, стараясь не выдать душевного смятения.
− Черт его знает, − сварливо ворчит Бобби. − Гробовой, конечно, конченый ушлепок и разделается с любым, кто встанет у него на пути, но без веской причины убивать наших родственников он бы не стал. Однако мы с отцом думаем, что ему хорошо известно имя убийцы и он зачем-то его покрывает. Раз так, то кто-то имеет нехилый компромат на этого больного на всю голову урода.
− С чего ты взял, что он больной на всю голову?
Мне думается, что даже мой голос возрос неестественно высоко от волнения, но за наш непродолжительный разговор я услышала рекордное количество сомнений по поводу психической дееспособности Гавриила Германовича.
− С того, что для него слова «боль» и «наслаждение» − синонимы, − посылает плевок в пространство Бобби, безрезультатно ища глазами не удосужившегося почтить вечеринку Наследника рода Гробовых.
Мое внимание перетягивает милующаяся влюбленная парочка, и на языке выступает кислый привкус разбившейся вдребезги мечты, на глаза наворачиваются незваные слезы. Созерцать влюбленных − задевает за живое. Я отвожу взгляд и задумчиво смотрю на барабанящий по карнизу косой ливень. За окнами небо обложено клокочущими тучами. Разгневанные небожители мечут электрические зигзаги в беспомощных слуг земли.
За что, Гром, ты свирепствуешь на зверюшек, прячущихся под кронами мотающихся из стороны в сторону деревьев? Погода шепчет мне в ответ: «Забудь его, Воронцова, забудь. Гавриил Германович тебе не по зубам. Ты не нужна ему».
К тому времени на сцене в свете софитов зрителей приветствует музыкальный коллектив «03». Участники украсили себя врачебной атрибутикой: халатами, мединструментами и фартуками хирургов. Оригинальнее всех выглядит барабанщик: у него на носу привязана стилизованная маска-клюв времен бубонной чумы. Творческая фантазия безгранична. Красиво звучит приблюзованный вокал солистки Юли.
Гуляем в Академии мы до глубокой ночи. С горя я налегаю на шампанское. Бобби развлекает меня анекдотами и карточными фокусами. Собеседник он легкий и интересный, я бы еще добавила: милый, симпатичный и вообще просто душка. Глядя на него, я провожу аналогию: «Минздрав предупреждает: алкоголь − причина многих увлекательных приключений». В отличие от меня он заканчивает вечеринку, так и не притронувшись к алкоголю. Наследник рода Уилсонов не пьет, не курит и не ест мяса. За рулем своего белого «Мерседеса» мой «травоядный» друг довозит меня до коттеджа.
