Гавриил Германович прослеживает мой взгляд, и кромешная тьма его зрачков полностью затапливает синюю радужную оболочку. Вне всяких сомнений, мы сейчас думаем об одном и том же − о мистерии на кровати.
− Не бойся, Ева, без твоего согласия кормить из ложки не буду, − здоровается он фривольным комментарием и с дворянской выучкой делает пригласительный жест рукой в сторону лакированного дивана.
− Спасибо за гостеприимство, − учтиво отвечаю я за нас с Юлей.
− Но вызывающая к доске школьная форма вынуждает оставить нимфетку после уроков, − заканчивает приветствие Гавриил Германович, напряженным взором нескромно прогуливаясь по моей фигуре. − Воистину, Ева, ты вырядилась, прям как мой любимый персонаж из документального фильма про любовь.
− Старалась специально для вас, Гавриил Германович, − скованно сглатываю я по завершении прямого репортажа с моего тела.
Ни с того ни с сего на лицо Гавриила Германовича ложится маска гнева.
− Надо бы тебя хорошенько высечь за «евротур», − срывается резкое замечание у него с языка. − Чтобы ты знала, в стенах Клуба взыскательные клиенты удовлетворяют сексуальные прихоти. Маленьким девочкам здесь не место. Ты еще совсем ребенок, Ева. Тебе давно пора на горшок и в люльку.
− Я не трехлетний ребенок, которого надо кормить из ложки, − стойко защищаю я себя, нервно теребя дужку очков. − Вы уже забыли, в какие «добродетельные игры» играли со мной на кухонном столе? Во время мистерии на столе вас не заботил мой возраст.
С минуту-другую в вип-комнате витает предгрозовое затишье, во время которого Гавриил Германович, не расставаясь с сумрачным настроением, опустошает рюмку водки.
− Давайте не будем портить друг другу праздник, − сознательно иду я на компромисс, пригубляя кисло-сладкий мартини. − Я приехала в Клуб веселиться, а не ругаться.
Гавриил Германович отчего-то злится пуще прежнего и, опуская локти на колени, подается вперед вместе с леденящим сообщением:
− Заинтересовалась наемником, которого я казнил в лесу, не так ли?
От прямого попадания в десятку я теряю все ориентиры и мысленно сползаю под стол к его шикарным черным туфлям.
− Не ваше дело, − смело бросаю я, то ли от перенапряжения, то ли от безрассудства.
− Предлагаю информацию в обмен на твою компанию до конца вечера? − Гавриил Германович несокрушим, он невозмутимо откидывается на спинку кресла, но его поза не выглядит расслабленной, скорее депрессивно напряженной.
Что изменится, если я соглашусь? Не то чтобы я не мечтаю вновь ощутить вкус его мягких губ, просто я не тешу себя надеждой, что он будет вздыхать по мне, как влюбленный Ромео по Джульетте.
− Ева, чем я тебя напугал? − хмурится он, по-видимому, за отсутствием возможности растолковать причину, по которой я не скачу в щенячьем восторге от его заманчивого предложения. − Отчего ты смотришь на меня взглядом забившегося под диван запуганного котенка? Тебе нечего бояться. Я просто хочу провести с тобой вечер, но удерживать силой не стану.
Под тяжелым прессом синих глаз, сулящих мне беду, я ерзаю на скользкой обивке дивана, чувствуя себя прочно скованной по рукам и ногам.
− И не надо, я хочу того же, Гавриил Германович, − сознаюсь я всем бедам вопреки.
− Гавриил, можно тебя на пару слов, − разрывает наш диалог Станислав, указывая через стекло на какую-то движущуюся мишень у сцены.
Выражение лица Гавриила Германовича резко меняется, и я догадываюсь почему. На танцполе в компании поддатого псевдогосподаря Валахии пошловато крутит бедрами Белинда, выдающая себя за графиню Батори.
− Увези ее домой, Станислав, − понукает он своего товарища. − И остальных отправь по домам.
Не проходит и минуты, как из-за бархатных занавесей выползает «фан-клуб шлюх доктора Гробового»: обдолбанная Белинда, с ней две девицы легкого поведения и секретарша Крестовичей в наряде черлидерши. В пьяном угаре она панибратски виснет на Станиславе и дергает корпусом в ритме продолжающегося танца. Все меркнет, когда меня замечает Белинда. Ее болотные глаза покрываются тиной пузырящегося яда, из которого того гляди вылетят ядовитые стрелы-камыши.
− Гав'риил, почему бы нам не уехать вместе? − подражая тону пустых кукол из мыльных опер, обращается она к стоящему спиной у стеклянной стены Гавриилу Германовичу.
Все в вип-комнате, включая меня, поворачивают головы за ее голосом − мы будто стали свидетелем теннисного сета первых ракеток мира.
− Забирай вещи и езжай домой, − сдержано отбивает он ее подачу, не считая надобностью разворачиваться к народу. − Дважды не повторяю.
Белинда забирает свою трендовую сумочку и, мстительно цокая по кафелю острыми шпильками, выходит из вип-комнаты. За внешними стенами мы еще долго слышим эхо от пары каблучков за тысячу долларов, пока его не смягчает общий шум первого этажа.
− Идем со мной, Ева, − властно берет меня за руку исполненный внешнего спокойствия Гавриил Германович. Его мужественные пальцы покровительственно оплетают мои тоненькие пальчики, и сердце у меня в груди подпрыгивает вверх с таким напором, что в ушах начинает гудеть от сильного притока крови.
По винтовой лестнице мы поднимаемся на открытую мансарду с крылатыми статуями и качелями для отдыха в стиле современного барокко. Я облокачиваюсь на декорированный фигурными балясинами парапет и оглядываю доступные взору окрестности. Вид ночной жизни Пражского Града с его духом Средневековья околдовывает. Прохладный воздух приносит с реки Влтавы запах водорослей.
− Прага как на ладони, − восхищаюсь я, переводя взгляд на строгий профиль разглядывающего небесные дали Гавриила Германовича. − Часто тут бываете?
− Когда хочу побыть один, − не отрываясь от темного горизонта, вздыхает он и зачем-то начинает считать до пяти в обратном порядке.
С заключительной цифрой прямо из реки в воздух выстреливают сотни разноцветных струй. Брызги поющего цветомузыкального фонтана волнами заливают тихую гавань. Беспрерывный танец сказочно прорисовывается в темной синеве вод. К пляшущему душу присоединяются светодиодные прожекторы. С нижней смотровой площадки раздаются восторженные возгласы почетных клиентов Клуба, вышедших посмотреть водно-световое шоу.
«Золушка попала на бал к принцу!» − растекается по моему лицу беспечная улыбка.
Стараясь не разрушить романтичную атмосферу, я украдкой кошусь на Гавриила Германовича. В его беспокойных глазах отражаются светодиодные вспышки. Радужные блики играют на светлых волосах и лице, обращая Гавриила Германовича то в красного властелина подземного царства, то в беззаботного загорелого пастушка, то в загадочного ангела, окутанного перламутровой синевой северного сияния. Он замечает мое внимание и с неподдельным интересом склоняет голову на бок, отчего острые концы его волос покорно скользят по подчеркнутым тенью скулам.
