− О чем ты сейчас думаешь, Ева?
Я не думаю − я мечтаю кинуться в омут его неудержимых поцелуев. Тяжело притворяться и лгать себе, что меня не посещают мысли о нем каждый божий день. Я засыпаю и просыпаюсь с именем «Гавриил», но, как ни прискорбно, у меня не хватит духу заключить самый долгожданный поцелуй на его губах. Последствия будут катастрофическими. Гавриил Германович своими щедрыми ласками растопит мое тело, словно вишневую карамельную конфету, запахам и вкусом которой он будет наслаждаться всю ночь до рассвета. С приходом нового дня вишневый аромат исчезнет с его тела, я − из его жизни. Мне не стать его принцессой. Сказочная ночь закончится, карета обратится в тыкву, я − в замухрышку.
− О вашей части нашей сделки, − с привкусом горьких слез во рту выговариваю я.
Слабое свечение во взгляде Гавриила Германовича затухает.
− Что ж, если это все чего ты хочешь…
− А чего хотите вы? − вопросом на вопрос отвечаю я, не придавая голосу красок.
− Выпить, − вставляет он с тем же окрасом и вызывает на крышу бармена с едой и напитками.
Со своей стороны я глупо понадеялась на что-то большее. В моем животе завязывается узел. Ногтями я больно поражаю ни в чем неповинную ладонь.
− Вернемся к нашей сделке, − новым бокалом мартини Гавриил Германович отвлекает меня от зацикленного вождения ногтем по сколам парапета. − Обычно я о себе не распространяюсь, но раз уж мы договорились, то лучше начать с самого начала. В десять лет на меня было совершено первое покушение. Мне повезло, что я остался жив. Заговорщиком оказался архонт из команды моего отца. Третья фигура по значимости. Всех причастных к заговору ждал смертный приговор. Время прошло, но волею судеб на кону снова оказалась моя голова, коль скоро за ней прислали натренированного наемника.
Заслушавшись тяжелым фрагментом из его детства, оказывается, далеко небезоблачного, я поздно замечаю, что регулярно потираю продрогшие голые плечи.
− Ты замерзла и молчишь, − наполняется его голос наставленческими оттенками. − Давай-ка, запрыгивай с ногами на качели.
Я забираюсь на раскачивающийся диван и подгибаю ноги под себя. С излишней тщательностью Гавриил Германович укрывает меня мягким меховым пледом, затем присаживается рядом и удобно вытягивает руку вдоль спинки качели. Платиновый корпус его эксклюзивных швейцарских часов «Луи Муане», инкрустированный осколком с планеты Луны, как и полагается, вызывающе сверкает в лунном свете.
− На сей раз заказчик не вхож в круг приближенных моего отца, − возвращается он к изложению, проворно обвивая мой длинный локон вокруг указательного пальца.
− Что вы имеете в виду? − изумляюсь я, мысленно следуя за бездумными брождениями его пальцев у себя за спиной.
Гавриил Германович кидает на меня эфемерный взор:
− Наемник поджидал меня на территории Академии по одной из двух причин: моя голова или моя кровь. Он упомянул некое давнишнее пророчество, которое гуляет по Ордену из века в век и не дает никому покоя. Пророчество гласит, что в каждой эре обязательно рождается уникум, в ДНК которого содержаться антитела, устойчивые к влиянию Стражей. По пророчеству носитель такой ДНК получает власть над миром, равносильную власти Стражей. У людей суть пророчества идет под разными именами: египетский жезл Анкх, древнегреческий Кадуцей, христианское Копье Судьбы и тому подобное. В Ордене пророчество именуется проще − Вирус Фортуны или сокращенно F-вирус. Носитель ДНК зовется Индивидом. В общем-то, миф о судьбоносной ДНК передается из уст в уста, поэтому неизвестно, правдоподобен ли он.
− Разве земные мифы − не выдумки Ордена?
− Не совсем. Все пророчества, а так же мифы и легенды основаны на реальных событиях. Искажены лишь имена героев и частично сюжеты. Совет в летописях иногда указывает на достоверность некоторых событий, происходивших в те или иные века, только в целях предосторожности скрывает их причину и следствие. Люди по своей природе умны, но слабы. Им необходима защита. Они нуждаются в вере и ярких героях. И Орден дает человечеству то, в чем оно нуждается.
От своей полной неосведомленности я меланхолично вздыхаю:
− Зачем же Орден скрывает реальные события от самих себя?
− Орден давно прогнил, − безрадостно отмечает Гавриил Германович. − Совет инфицирован коррупцией. Бюрократическая машина дышит на ладан. Каждый архонт гребет под себя. Все жаждут власти. За долгие века многие перешли черту. Бессмертия в новой эре им не видать. Коль скоро умирать никто не хочет, то в ход идут пророчества. Выдумщики вымерли, но послания ждут великих свершений.
Свиток с фрагментом из сборника «Кодекс Буранус» − ключ к пророчеству F-вируса. Час от часу нелегче!
− Хм, пророчества… − потерянно повторяю я со смешком, но в груди больно колет. − Почему вы считаете, что наемник не вхож в круг приближенных вашего отца? У вас есть неопровержимые доказательства?
− К несчастью, моя девочка, у меня есть лишь неопровержимые домыслы.
«Воронцова, ты не его девочка, не обольщайся и не принимай близко к сердцу своеобразную манеру речи!» − большим глотком мартини я запиваю огорчение, и мужественно терпящая травмы ладонь принимает новую атаку.
− Ева, ты снова это сделала.
− Э-э… что сделала?
Гавриил Германович наклоняется ко мне так стремительно и так близко, что побуждает меня замереть с мыслью о поцелуе и уже открытым для этого ртом.
− Ты восхитительно обсасываешь свой вечно распахнутый рот и сглатываешь, чем вызываешь во мне самые низменные желания.
Я густо краснею и плотно поджимаю губы.
− Осуществите ваши низменные желания с той, которая ждет вас дома в вашей постели.
Лицо Гавриила Германовича обдает арктическим холодом.
− Я не имею привычки предоставлять свою постель для ночлега.
− Но Белинда же ваша… − начинаю я, но вовремя спохватываюсь и виновато вжимаю голову в плечи, избегая его взгляда. − Извините, это не мое дело. Просто я думала, вы живете вместе.
Гавриил Германович вновь склоняется ко мне и за подбородок бережно разворачивает мое лицо к себе, для чего-то опять до невозможности близко.
− Ева, взгляни на меня! − настойчиво требует он.
За беспринципным требованием мною не на шутку завладевает предположение − втайне он получает от моих мучений психологическое удовольствие.
− Не мучайте меня, − с тихим всхлипом послушно заглядываю я ему в глаза.
Гавриил Германович отшатывается, словно от пощечины, и мгновенно убирает руку с моего лица:
