– Так что любой мог зайти в сторожку этого дяди Вовы?
– Вот именно! Любой человек мог зайти на свой страх и риск к дяде Вове в комнату, взять любой ключ на свой выбор, сделать свое дело, а потом так же незаметно вернуть ключ на место.
– Но этого же человека могли запалить!
– Да вот, никто не запалил. Мы расспросили всех обитателей дома, но никто не заметил, чтобы возле сторожки кто-то специально крутился. Но в то же время каждый, кто выходит с территории коттеджа, чтобы пойти к ближайшей станции, проходит именно мимо этой сторожки и может туда заглянуть.
Верно, когда гости шли к озеру, чтобы искупаться, порыбачить или просто погулять, они даже не приближались к сторожке, расположенной возле подъездных ворот. Но если им приходила охота прогуляться в другом направлении, сходить или съездить, например, к станции, они обязаны были миновать жилище сторожа. И таких желающих за день случалось совсем немало.
– И что? И от сейфов ключи тоже хранились вместе с остальными?
Алена просто не могла поверить в подобную безалаберность дяди Вовы.
Но Залесный подтвердил:
– Говорю же тебе: у дяди Вовы были ключи от всех помещений в доме. От самого сейфового хранилища и от сейфов, которые находились там.
– И любой мог взять их?
– Любой из живущих в доме людей или даже просто заглянувших на территорию, прилегающую к коттеджу.
– Какая неосторожность!
– Преступная неосторожность, – подтвердил Залесный.
– И что, никак нельзя выяснить, кто это был?
– Как?
– Ну, там, камеры наблюдения…
– Камер в доме нет. Возможная порча интерьеров коттеджа уже заложена в саму стоимость аренды. Всякую мелочь тут не отслеживают.
– А если гости сломают телевизор или другую дорогую вещь?
– И тут хозяевам тоже неинтересно, кто именно из гостей сломал телевизор или разбил дорогой сервиз. Они просто удержат его стоимость из полученного ими от Филиппа денежного залога. Так куда проще, чем возиться с камерами. Так что мы не можем знать, кто именно побывал в сторожке у дяди Вовы и взял ключ от оружейного сейфа в хранилище. А между тем это многое бы объяснило нам.
Алена вышла от Залесного, чувствуя, что у нее даже голова кружится от вопросов и ответов на них. Все они крутились там как в карусели, сменяя один другой, словно картинки в калейдоскопе, и заставляя саму Алену покачиваться от обилия впечатлений. Поди же ты пойми в такой круговерти и свистопляске, какой ответ и на какой вопрос будет самым правильным.
Глава 11
Выйдя в холл, Алена обнаружила, что количество дожидающихся своей очереди идти на допрос свидетелей значительно сократилось. Тут оставалась лишь Натка, пьяно покачивающаяся в своем кресле, и старушка Тимофеевна, которая сидела с закрытыми глазами и таким неестественно бледным видом, что Алена сперва даже испугалась. Уж не померла ли старушка?
Видимо, этих двух доходяг полицейские оставили напоследок, надеясь, что пока они разбираются с более вменяемыми свидетелями, эти двое тоже очухаются. Ну, или если не очухаются, то, может, их показания и вообще не понадобятся. Но что касается самих сыщиц, то у них даже тени сомнения не было: Натка и Тимофеевна тут самые ценные кадры. И если с Наткой подруги уже имели счастье беседовать по поводу двух случившихся трагедий, то Тимофеевна еще представляла непочатый край работы.
Глядя на тихонько сидящую Тимофеевну, Алена пробормотала:
– А ведь Инга много раз говорила, что слышала, как старушка предрекла смерть двух человек. Мужчины и женщины. Нет, женщины и мужчины. Насти и Романа.
Так и случилось. По хронологии первой была убита Настя. Роман шел номером вторым. Тот факт, что его убийство обнаружили практически сразу, а от момента кончины Насти до момента обнаружения ее смерти прошло больше десяти часов, дела не менял. Умерли эти двое именно в той последовательности, какую и предрекла Тимофеевна. И сейчас Алена задумчиво посмотрела на старушку, пытаясь понять, что же это за человек.
Старушка сидела, не шевелясь. Глаза у нее были все так же плотно закрыты, а лицо выражало страх и покорность судьбе.
– Добрый день, – поздоровалась с ней Алена.
Но старушка не отреагировала.
– Добрый день! – повторила Алена погромче.
Даже пьяненькая задремавшая в своем кресле Натка в ответ всхрапнула и что-то пробормотала, а вот Тимофеевна как сидела в полнейшем безмолвии, так и продолжала сидеть.
Алена не привыкла пасовать перед трудностями. И продолжала приставать к старушке:
– С вами все в порядке? Вы меня узнаете?
Наконец веки Тимофеевны задрожали, а секунду спустя приподнялись.
– Добрый день, – в третий раз пожелала ей Алена.
И только теперь старушка откликнулась:
– Ох, добрый ли? – пробормотала она.
– С вами все в порядке?
Алена совсем не была уверена, что с Тимофеевной «все в порядке». Похоже, на старушку снова накатило, как уже один раз видели подруги.
– Вы как?
– Страшно мне, Аленушка, – подняла на нее наконец глаза старушка. – Ох, как страшно. Уже двое умерли по моему сказанному. Не хочу, чтобы еще и его Божья кара постигла.
– Кого его?
Но старушка не ответила. Снова низко опустив голову, она забормотала:
– Злое они мне сделали, ох, злое. Да ведь простила я их обоих давно. Почему же умерли? И она, и мальчик? Не хочу я так. Пусть бы жили, что уж, Петю теперь не вернешь. Пусть бы их… Пусть бы жили…
– Ираклия Тимофеевна, вы это о чем?
Но старушка словно бы впала в транс:
– Страшно-то как! Ох, страшно! Вот она, Божья кара какая! Не отвернуть, не отмолить. И не думала, что так страшно отомстит за меня да за Петеньку им обоим Господь. А только видно, что хотел Господь мне на что-то указать, коли допустил мне, убогой, при этом страхе тоже присутствовать.
Теперь Алена не перебивала старушку, вместо этого она старательно прислушивалась к неровному бормотанию Тимофеевны. Похоже, что старушка считает смерть Насти и Романа наказанием за какое-то зло, которое эти двое совершили в отношении ее самой или ее покойного мужа – Пети. По словам Риммы Георгиевны, своего мужа эта странная старушка очень любила и после смерти Петеньки, вероятно, получила серьезный нервный срыв, который сейчас снова дал о себе знать.
– Тимофеевна, – как можно ласковей и спокойней произнесла Алена. – А пойдемте, я вас бай-бай уложу. Ну, что вам тут сидеть, вы же устали небось?
Она где-то читала, что с людьми, пострадавшими психически, нужно общаться как можно деликатнее. Неизвестно, как это бы сработало с настоящим сумасшедшим, но на Тимофеевну ласковая речь подействовала благоприятно. Старушка обмякла, вроде как взгляд у нее сделался более осмысленным, и она позволила Алене поднять и увести себя прочь.
