Тот прикоснулся к шляпе и пошел назад.
Джин-Луиза села в машину, уставилась на рулевое колесо. Как же это так вышло, что за двое суток сгинули все, кого я любила в этом мире? Неужели и Джим отвернулся бы от меня? Но ведь Кэлпурния любила нас, я знаю, что любила! И она сидела передо мной и видела не меня, а белых. Она вырастила меня – и ей все равно.
Но ведь не всегда так было, я клянусь, не всегда! Люди почему-то доверяли друг другу – я не помню, почему. И не смотрели друг на друга волком. И если б я поднималась по этим ступеням десять лет назад, на меня не смотрели бы как сегодня. И Кэлпурния не вела себя так ни с кем из нас… и когда умер Джим, ее обожаемый Джим, она сама едва не отправилась следом…
Джин-Луиза вспомнила, как два года назад под вечер пришла к Кэлпурнии. Та сидела у себя, как и сегодня, с очками на носу. И плакала. «С ним никогда никаких хлопот не было… За всю жизнь ни разу не доставил огорчений, мальчик мой… Привез мне подарок с войны, электрическую куртку…» Когда Кэлпурния улыбалась, лицо ее словно растрескивалось миллионом морщинок. Она достала из-под кровати большую коробку. Открыла и извлекла огромную куртку из черной кожи, какие выдавали пилотам люфтваффе. «Видишь? А тут вот включать надо». Джин-Луиза осмотрела куртку и обнаружила тоненькие проводки, присоединенные к батарее в кармане. «Мистер Джим сказал, она согреет зимой мои старые кости. Еще сказал, чтобы я не боялась, только побереглась, если гроза с молнией». Кэлпурния в пилотской куртке с электроподогревом стала предметом зависти всех друзей и соседей. «Кэл, – сказала ей тогда Джин-Луиза. – Возвращайся к нам, пожалуйста. Я покоя знать не буду в Нью-Йорке, если ты не вернешься». И это возымело действие: Кэлпурния выпрямилась и кивнула: «Ладно, вернусь. Не тревожься, деточка».
Машина медленно тронулась по дороге. Эни-бени, трики-ти. Негра за ногу схвати. Как заплачет – отпусти… Господи, помоги мне.
Часть V
13
Тетушка Александра священнодействовала на кухне. Джин-Луиза кралась по коридору на цыпочках, надеясь, что ее не заметят, но ее заметили и окликнули:
– Ну-ка, взгляни.
Тетушка отступила от стола, и на нем обнаружились несколько хрустальных блюд, заполненных тоненькими сэндвичами в три этажа.
– Это что – Аттикусу на обед?
– Нет, он сказал, что постарается сегодня пообедать в городе. Ты же знаешь – твой отец не выносит, когда в доме собирается много дам.
О, Боже ты мой милостивый! Гости на кофе!
– Дитя мое, приберись немного в гостиной. Они придут через час.
– И кого же ты позвала?
Александра перечислила приглашенных, и список этот исторг из груди Джин-Луизы тяжкий вздох. Половина женщин была моложе ее, половина – старше; и ничего общего с ней не было ни у кого, кроме одной бывшей девочки, с которой они постоянно ссорились в младших классах.
– А где те, с кем я училась? – спросила она.
– Да здесь где-то, надо думать, неподалеку.
Ну да. Неподалеку. В Старом Сарэме и еще глубже в лесах. Интересно, что с ними сталось.
– Ты что – утром ездила в гости? – осведомилась тетушка.
– Проведала Кэлпурнию.
Александра уронила нож на стол:
– Джин-Луиза!
– Ну что за черт? Что опять не так?! – Помоги мне, Господи, на этот раз, и я клянусь никогда больше не связываться с тетушкой. По ее мнению, я ни разу в жизни не поступила правильно.
– Успокойтесь, мисс, – холодно проговорила Александра. – В Мейкомбе, Джин-Луиза, навещать негров больше не принято, потому что они ведут себя безобразно. Они всегда были ленивы, а в последнее время усвоили манеру взирать на тебя с откровенным презрением, и полагаться на них теперь – ну, с этим покончено… И спасибо за это надо сказать пресловутой Ассоциации – явились сюда, накачивают их лживыми идеями так, что отрава уже из ушей у них льется. И только благодаря тому, что у нас тут в округе крепкий шериф, не стряслось серьезной беды. А ты не понимаешь, что происходит на самом деле. Мы были добры к этим людям, мы спокон века вытаскивали их из тюрьмы и из долгов, мы давали им работу, когда работы не было, мы побуждали их становиться лучше и чище – и они малость цивилизовались, но, дорогая моя, налет этот так тонок, что возомнившие о себе чернокожие янки способны за пять лет пустить под откос вековой прогресс… Нет и нет, после того как они нас так славно отблагодарили за все, что мы для них делали, никто в Мейкомбе не собирается больше им помогать. Ибо они тем лишь занимались, что кусали руку, кормившую их. Нет и нет, хватит с нас! Пусть теперь сами справляются и сами выпутываются.
Джин-Луиза спала двенадцать часов, и плечи у нее ломило от усталости.
– Сара, кухарка Мэри Уэбстер, давно уже член этой Ассоциации, как и все кухарки в городе. И когда Кэлпурния ушла от нас, я решила обойтись вообще без прислуги – мы ведь с Аттикусом вдвоем. В наши дни угодить черномазому не проще, чем устроить пир для короля…
Моя праведная тетушка разглагольствует наподобие мистера Грейди О’Хэнлона, который бросил работу, чтобы все свое время посвятить сохранению сегрегации.
– …и приходится так перед ними выплясывать, что порой и не знаешь, кто же у кого в услужении… Так что овчинка выделки не… Ты куда?
– Прибраться в гостиной.
Она уселась в глубокое кресло и задумалась о том, как весь мир против нее сговорился. Моя тетка – человек, мне посторонний и, более того, враждебный, моя Кэлпурния знать меня не желает, Хэнк спятил, а Аттикус… может, дело во мне, может, это со мной неладно? Не могут же все вокруг разом преобразиться?
Да как же их самих не передергивает? Как могут они свято веровать в то, что говорят им в церкви, а потом произносить то, что произносят, и слышать то, что слышат, – и при этом их не выворачивает наизнанку? Я думала, я христианка, а оказывается – нет. Я – что-то другое, а что именно – не знаю. Все мои представления о добре и зле получены мною от этих людей – вот от этих самых людей. Значит, дело во мне, а не в них. Что-то произошло со мной.
И все они наперебой, ненормальным эхом твердят, что во всем виноваты негры… с тем же успехом сказали бы, что я умею летать. Видит Бог, умела бы – вылетела бы в окно сию же минуту.
– Я ведь просила, кажется, навести порядок. – Перед ней стояла тетушка.
Джин-Луиза встала и принялась наводить в гостиной порядок.
Мейкомбские сороки прибыли точно к сроку, в 10.30. Джин-Луиза встречала их на крыльце и чинно приветствовала каждую. Все в шляпках и в перчатках; волна духов, туалетной воды, цветочных эфирных масел и талька поднималась до поднебесья. Замысловатость их макияжа дала бы сто очков вперед даже древнеегипетским маскам, а наряды и в особенности туфли определенно были приобретены в Монтгомери или в Мобиле, и на Джин-Луизу изо всех углов гостиной смотрели товары из «А. Нахман», «Гейферз», «Левиз», «Хэммелз».
