Выходит, ценой продолжения моей жизни должна быть жизнь чужая? Но чем тогда я буду отличаться от тех каннибалов, что гоняли меня когда-то в мангровых зарослях Сьерра-Леоне? Да, можно сколько угодно говорить, что это лишь биологический материал, носитель для моего сознания, специально выращенный, словно породистый конь для скачек. В конце концов, мне ведь даже необязательно его видеть. Но все это, на самом деле, годилось разве что для зала судебных заседаний, в качестве аргументов защиты. Но сам-то я прекрасно понимал, что речь идет об убийстве. Убей сам или умри. И как я буду жить дальше, каждый день смотрясь в зеркало и высматривая призрак чужого сознания? В душу заползала смутная тоска. Впрочем, какая душа у тысячи йоттабайт?
Видимо, насладившись моим растерянным видом, Накадзава отключил голограмму.
– Вот, в целом, как будет выглядеть ваше омоложение, – сказал он. – Не более, чем через двадцать лет после начала процесса, вы выйдите отсюда, – он обвел рукой вокруг головы, – в состоянии, точно соответствующем биологическому возрасту клона. О его физических кондициях можете не беспокоиться, мы обеспечим всю необходимую подготовку и гарантируем отсутствие любых изъянов, которые могли бы привести к преждевременной утрате им функциональности.
– Значит, сейчас у вас на специальных носителях находятся сознания всех, кто заключил контракт с «Церебрумом»? – спросил я. – Могу ли я каким-то образом пообщаться с кем-либо из них?
– К сожалению, это исключено, – с извиняющимся видом развел тот руками. – В целях максимального психологического комфорта мы стараемся не допускать общения виртов – так мы называем тех клиентов, кто прошел первую стадию операции – с обычными людьми. Единственное исключение – это их адвокаты и поверенные, наблюдающие со стороны клиентов за исполнением контрактов.
– Мне надо подумать, – сказал я. После ушата дикой и нелепой, на первый взгляд, информации о методе Окадо, особенно об убийстве клона, в голове у меня был сплошной сумбур, словно после трехдневной попойки. Чтобы со всем этим справиться, необходимо было время.
– Да, конечно, – с улыбкой развел руками Накадзава. – Вот, возьмите, – он подал мне черный пластиковый прямоугольник. – Если возникнут какие-то вопросы, звоните в любое время. Был рад познакомиться.
Как я покинул территорию комплекса и оказался в машине с Анджеем, я уже не помнил.
9
– Санчес, пригнись!
– Гранатометчик на три часа!
– Стреляй. Стреляй!
Грохнул взрыв и меня отбросило к стене. Увязая в железобетоне, зацокали пули. Я подполз к телу, полузаваленому обломками стеллажей и банками консервов.
– Санчес. Ты слышишь меня?
Я взял его за запястье. Мертв. Забрал у него «Heckler» и осмотрелся. От магазина, в котором мы успели укрыться, когда два часа назад разразился ад, осталось одно название. Я осторожно выглянул через разбитую витрину. На улице догорали три машины моего кортежа. Вокруг них лежали пять тел – телохранители. На другой стороне, в тени киоска, в позе эмбриона скорчился гранатометчик – молодой, совсем еще пацан. Санчес выстрелил одновременно с ним. Воздух дрожал от выстрелов и взрывов, громыхавших по всему городу. Иногда тянуло сажей: наверняка повстанцы жгли все, до чего только могли дотянуться.
– Твою мать!
Подтянув к себе бутылку воды, одну из многих, раскатанных по полу, я уселся под витриной и начал размышлять. Положение было – хуже некуда. Я приехал в Луанду с банальной инспекцией, собираясь покончить с делами еще до полудня. В сопровождении ван Дентерса, начальника бригады «Чарли», подразделения которой охраняли ангольские отделения «Hong Kong Banking Corporation», я направлялся на один из объектов, когда все и началось.
Мы как раз обговаривали задержки в обеспечении бригады летним обмундированием, когда первая машина кортежа скрылась в огненном облаке, то ли наехав на мину, то ли получив удар из портативной ракетницы. Охранники, выбравшись из двух других машин, оказались под огнем нападавших. Санчес, подобрав автомат кого-то из убитых, затащил меня в ближайший магазин, а затем в коротком, но жестоком бою атакующие были рассеяны, однако из телохранителей уцелел лишь он. А теперь я остался один – без экипировки, без связи, вооруженный лишь «Heckler»`ом с неполной обоймой.
Вряд ли повстанцы знали, на кого напали, иначе бы так просто не ушли. Но по городу сейчас гуляла шальная волна убийств и грабежей, так что группы мятежников кидались из одного района в другой, как верховой пожар в тайге. Судя по отрывкам разговоров в коммуникаторе Санчеса, пока связь не оборвалась, убивали всех, кто имел какое-либо отношение или подозревался в сотрудничестве с «MTR Inc» и «HKBC». Я вспомнил один из докладов аналитического управления, в котором вероятность такого рода событий оценивалась, как «не нулевая». Собственно, в том числе из-за него я сегодня и прилетел в Луанду, но оказалось, что опоздал.
Я приподнялся, выглянул наружу. Вроде бы никого. Что ж, надо двигаться. Пригнувшись, я выскользнул из магазина и бросился к угловому зданию. Но не успел пробежать и десяти метров, как под ногами взвизгнули пули и справа донеслись восторженно-гневные крики. Я бросился назад, мельком успев заметить полдюжины ангольцев. Размахивая автоматами, они неслись за мной, вопя явно не от радости от встречи.
Забежав в магазин, я наспех свалил один из устоявших стеллажей на обломки лежавшего на полу и залег за этой импровизированной баррикадой. Первую двойку повстанцев, с ходу залетевших в помещение, паля без разбору налево и направо, я срезал двумя короткими очередями. Их товарищи оказались осторожнее, осыпав через проем витрины весь магазин градом пуль. Я вжался в пол, наблюдая как в пакетах с крупой и коробками с соком возникают многочисленные дырки.
Что-то грохнуло и передо мной вспухло туманное облако, стремительно затягивая дымом все вокруг: видно, кто-то из ангольцев догадался использовать дымовую гранату. В клубах дыма мелькнули тени. Я выпустил очередь и перекатился в сторону. Вовремя. В то место, где я только что лежал, словно врезался осиный рой. Я выпустил еще очередь и затвор автомата щелкнул, сигнализируя о пустой обойме.
Я приподнялся, готовясь метнуться в сторону двери с табличкой «WC». Шансов уцелеть было мало, но спокойно ожидать смерти я не собирался. Вдруг снаружи, с улицы, прозвучала очередь из автоматической версии «вепря», дважды грохнуло и все затихло.
– Питер! Ты тут? – раздался зычный голос. Он показался мне знакомым, но я никак не мог вспомнить его владельца.
– Тут, – отозвался я и, поднявшись, осторожно выглянул через проем. На улице, затянутой дымкой, в полной экипировке стоял человек. На груди скрещивались ремни двух «вепрей» и портативного гранатомета. Лица его, естественно, не было видно за тактик-забралом шлема. Он подошел ко мне и откинул щиток.
– Туз?! – изумился я.
– Он самый, – заулыбался тот.
– Ты-то как тут?
– Стреляли, – он снова улыбнулся и запрыгнул в помещение. – Облачайся.
