Ведя стволами по сторонам, мы обыскали помещение, отправив дронов в путешествие по этажам здания, для сбора информации о потенциальных противниках. Я заглянул за стойку поста охранников. На полу, в лужах крови, лежали три тела.
– Бампо, – позвал Матвей, используя мой позывной в «Zero».
Я обошел стойку и замер рядом с ним. Сначала показалось, что передо мной ничком, лицом вниз, лежит женский манекен, подобный тем, что наполняют выставочные залы торговых центров. Только через пару секунд я осознал, что это тело девушки, из плоти и крови, и понял почему ошибся: ее конечности были вывернуты под неестественными углами, словно громадный злой ребенок, которому надоело играть с куклой, решил оторвать ей руки и ноги. Всю видимую их часть усеивали кровоподтеки. Встав на колено, я перевернул тело на спину. Лицо закрывали спутанные черные волосы. Я откинул их в сторону и невольно отшатнулся, ударившись плечом о поручень стойки. С точеного смуглого лица на меня смотрели пустые кроваво-черные глазницы. Судя по отсутствию крови на полу, ей вырезали глаза где-то в другом месте.
– Я слышал, в некоторых племенах принято выкалывать глаза предателям, – сказал Матвей.
– А ломать все кости у них тоже принято? – спросил я, поднимаясь с колена. Внутри зарождался холодный яростный комок. Тот лишь пожал плечами.
Одно из окошек на тактик-забрале запульсировало алым: таким образом дрон привлекал внимание оператора. Сейчас «стрекоза» вела наблюдение за пожарным выходом и мы могли наблюдать, как внутрь прошли трое вооруженных.
– Я разберусь, а ты осмотрись здесь, – сказал Матвей и двинулся в к выходу из холла. Я остался один.
Я прошелся до лифта, приветствовавшего меня распахнутыми створками. В кабине было темно: как я и думал, питание отключено. Впрочем, в любом случае наверх надо было идти пешком: из лифтов получаются отличные ловушки. Услышав позади тихие звуки шагов, я резко обернулся, готовый стрелять. Но холл был пуст. Я медленно дошел до колонны, стоящей в нескольких метрах от стойки охранником, резко шагнул и развернулся. Все равно никого. Снова звук шагов – теперь уже возле лифта. Я выпрыгнул из-за колонны – и снова пустота. В растерянности, не понимая, что происходит, я опустил автомат.
Затем мой взгляд скользнул по полу, там где лежало тело девушки…должно было лежать. Сейчас лишь несколько капель крови подтверждали, что это был не мираж. Меня бросило в пот и сразу в дрожь, лицо стало горячим от прилива крови. Снова шаркающие шаги, с другой стороны колонны. Вместо того, чтобы опять обходить ее, я развернулся и сделал шаг вперед. И в мои плечи стальными крючьями вцепились две смуглые, с вывернутыми локтями, руки. Лежавшая пять минут назад на полу мертвая анголка сейчас стояла передо мной, прожигая меня пустыми глазницами и что-то гневно выкрикивая то ли по-испански, то ли по-португальски.
Ее голос переполняла неизбывная холодная злоба, словно это я был тот, кто ломал ей кости и выкалывал глаза. Пока я стоял столбом, не в силах пошевелиться, ее руки сомкнулись на моем горле. Почему-то особенно отчетливо я видел ее зубы – белые, ровные, крепкие. Казалось они щелкают, пытаясь в голодном спазме дотянуться до меня. Уже задыхаясь, я вспомнил про автомат, рефлекторно поднял его, уперев в живот девушки, и нажал на курок.
Задрожал ствол, опустошая магазин со скоростью десять выстрелов в секунду. Анголка взвыла, хватка ее ослабела и я почувствовал запах паленой кожи. Опустив глаза я увидел, что ствол автомата на половину погрузился в тело: сотня безгильзовых пуль прорубили в нем дыру и внутренности мертвеца шипели, соприкасаясь с раскаленным дулом. В следующую секунду глаза девушки закатились, так, что было видно лишь белки, и она опала на пол.
– Все бы тебе только стрелять, – услышал я странно-знакомый насмешливый голос.
Я резко развернулся, готовый использовать автомат вместо биты: магазин был пуст. И попятился, наткнувшись взглядом на самого себя. Только вот мороку, стоявшему передо мной – а что ещё это могло быть – было от силы лет восемнадцать. Я даже узнал бейсболку «Yankees» с прожженной дыркой на месте «s» – я всегда одевал ее на матчи: на удачу.
– Посмотри вокруг себя, – обвел двойник рукой холл. – Ты несешь с собой лишь кровь и смерть. Хаос и разрушение. Скольких друзей ты похоронил?
– Сгинь, – прошептал я высохшими губами. – С какого бы света тебя сюда не занесло. Нечисть.
– Кто из нас нечисть – это еще вопрос, – улыбнулся двойник. – Я – дитя, по сравнению с тобой – развел он руками. – Я никого не убил и не искалечил…пока. А сколько крови на твоих руках?
– Я убивал тех, кто хотел убить меня! – выкрикнул я и эхо «меня» пошло гулять по холлу.
– А разве я хочу убить тебя? – Он развел руки в стороны, став похожим на живой крест и тут вдруг меня будто сняли с невидимого предохранителя: что-то толкнуло под сердце, как боек бьет по капсулю пули. С невнятным криком я размахнулся и ударил его прикладом в плечо. Хрустнула ключица, но он продолжал улыбаться, отчего я разъярился еще сильнее.
Я продолжал бить его по рукам, по груди, в живот, а затем, озверев от не тускнеющей улыбки, вогнал приклад прямо в зубы, превратив лицо в кровавую маску. Он зашамкал, силясь что-то сказать, но я, не обращая внимания ни на что, продолжал бить и бить, и бить…
10
Вначале я не понимал, где я и что со мной. Перед глазами – сплошная тьма. Лишь пару секунд спустя до меня дошло, что на лице – маска для сна, а я сижу в кровати. Сорвав повязку, я вытер мокрый от пота лоб и откинул одеяло.
Снова тот же сон. Луанда, восстание горожан, Матвей, анголка с выколотыми глазами. Все, как тогда, больше тридцати лет назад. Почти. На самом деле Матвей не шел ни к какому пожарному входу. Увидев ангольцев, мы просто начали подниматься по лестнице, пока не добрались до этажа, на котором размещался технический отдел «Африканских орбитальных сетей». Именно оттуда я отдавал приказы, за которые мне потом пытались пришить пожизненное.
И уж, конечно, там не было никаких близнецов и восставших из небытия трупов. Вспомнив, как я колошматил свою молодую копию прикладом, я снова вздрогнул и откинулся на подушку. Мало мне оживших безглазых мертвецов, так еще и это. Оливия считала, что образ ожившей девушки – это упрятанная в глубинах моего подсознания вина перед погибшими во время подавления мятежа ангольцами. Я с этим согласен не был. Ведь ее – и это было доказано во время уголовного процесса – убили повстанцы. И не просто убили, а жестоко истязали перед смертью. С другой стороны, кто знает, отдал бы я те приказы, если бы перед этим не увидел ее тело в холле здания?
Но что означает появление двойника? На ум не приходило ничего, кроме вчерашнего разговора с Накадзавой, когда он сообщил, что ценой моей жизни должна стать жизнь чужая. Прямо как у древних иудеев: око за око. Мысль, что дорога к бессмертию лежит через трупы моих клонов, выжигала нейроны не хуже, чем обещанная Акихиро оцифровка. Я никогда не убивал ради удовольствия, чтобы там во сне не твердил мой двойник. Только чтобы выжить самому или сохранить жизнь другим. Разве это преступление – быть солдатом?
