31
– Доброго дня, Рыкоф-сан, – услышал я голос слева.
Я повернулся и увидел Мацумото Окадо. Выглядел он почти также, как на тех цифрографиях, что я видел незадолго до его исчезновения из публичного пространства, перед собственной операцией. Смуглое морщинистое, словно печеное яблоко, лицо. Густые брови, приподнятые домиком, делавшие его похожим на филина. Седые волосы собраны в пучок, глаза спрятаны за круглыми очками. Я вспомнил, что Окадо прослыл большим оригиналом из-за того, что почти никогда не обращался к услугам современной медицины, чтобы исправить недостатки внешнего облика.
– Konnichiwa
[53]
, Окадо-сан, – продемонстрировал я с поклоном частичку своего небогатого запаса японских слов.
– Я знаю, что в реальном мире сейчас ночь, – сказал Мацумото. – Но для таких, как мы с вами, это вряд ли имеет значение. Садитесь, – указал он на невысокую скамейку напротив себя, накрытую плоской подушкой. Сам он сидел просто на полу, спрятав ноги под оригинально устроенный низкий стол: между каркасом и столешницей было проложено толстое покрывало.
– Мне всегда нравилось жить в северных префектурах, – будто извиняясь, сказал Окадо, – а там прохладно даже днем.
– Рад, что согласились принять меня, – сказал я, устраиваясь на скамейке. – Я много читал о вас и ваших исследованиях, но когда решился на операцию, центром уже руководил Накадзава.
– Акихиро – славный мальчик, – усмехнулся Мацумото. – Сегодня Дживс принес интересные новости. Конечно же, я не мог не принять вас. Когда еще представится шанс увидеть икирё?
– Икирё? – недоуменно посмотрел я на него.
– В японской мифологии – призрак живого человека, – пришел на помощь Дживс, до этого молчаливой статуей застывший возле стола.
– Да, – кивнул старый ученый. – Вы первый человек, существующий, как личность, в двух мирах – физическом и астральном. Или виртуальном – как вам будет угодно. Не думал, что Бомонт-сан все-таки решится.
– Бомонт? – я совсем потерял нить. – Причем тут Амели?
– Вы умеете играть в и-го? – оставив вопрос без ответа, неожиданно спросил Мацумото.
– Умел когда-то, – пожал я плечами. – Но в последний раз играл, наверно, лет тридцать назад.
– Это ничего. Почему бы не сыграть партию? Признаться, играть самому с собой изрядно надоело, а из Дживса противник никудышный. В шахматы он меня обыгрывал, а вот в и-го никак не получается.
– Создатель обещал, что скоро я смогу вас обыграть, профессор, – сообщил Дживс. – Как только обновят мой комбинаторный блок.
– Ох, Дживс, не напомнишь, какой это раз он тебе обещает? – улыбнулся Мацумото, а затем, как заправский фокусник, провел широким рукавом кимоно над столом, на котором, буквально из ниоткуда, появились гобан
[54]
и две чаши с камнями.
– Возможно, вас удивляет выбранный мной облик? – взглянул на меня Окадо. – Что может быть более ценным, чем ощутить себя снова молодым, не правда ли? Признаться, и я так думал – первые два года после оцифровки. Но со временем понимаешь, что всему свое время, и время всякой вещи под небом. Человек должен пройти через все времена года и осень не менее очаровательна, чем весна или лето. Когда я работаю в лаборатории, я обычно выгляжу лет на сорок моложе. А здесь мне нравится наблюдать за движением облаков над долиной, играть в и-го и вспоминать жизнь до оцифровки. Прошу.
Я взял пару линзовидных камней из обеих сосудов, покатал на ладони. Судя по всему, черные были сделаны из оникса, а белые – из опала.
– Итак, – ученый взял из чаши несколько белых камней, зажал их в кулаке, взглянул на меня. Я, подумав, взял один черный и мы одновременно выложили камни на гобан. Напротив моего легли три камня Окадо.
– Первый ход – за вами, – указал на доску японец. – Удачной игры.
– Удачной игры, – отозвался я и положил камень на выбранное перекрестье линий.
– Знаете, почему я вообще задумался когда-то о продлении жизни? – спросил Мацумото, сделав ответный ход. – Я с детства преклонялся перед мастерами игры в и-го. И часто сожалел о том, что не могу видеть, как играют большие мэйдзины
[55]
прошлого – Сюсаи Хонъюбо или Го Сэйген. Если бы они жили сейчас, они могли бы совершенствоваться в игре вечность, идя по пути пряджни
[56]
.
– Боюсь, у них не нашлось бы для этого ста миллиардов, – не удержался я от укола.
– Да, я понимаю о чем вы, – вздохнул старик. – Но не все в наших руках. Мои исследования всегда требовали больших денег, дать которые могут лишь большие корпорации. А давая деньги, они ожидают получить еще большие. Но я верю, что однажды любой сможет воспользоваться услугами «Церебрума». Может быть, я решу это проблему еще до выхода отсюда, – обвел он рукой вокруг себя.
– Вы говорили, Амели на что-то решилась, – снова поднял я заинтересовавший меня вопрос. – Мисс Бомонт имеет какое-то отношение к этой истории с двойниками?
– Самое непосредственное, – спокойно ответил японец, словно речь шла не о причине, как выяснялось, всех моих бед, а о предложении выпить чаю. – Амели-сан – очень умная и целеустремленная сёдзё
[57]
. До тех пор, пока я руководил центром, она не раз пыталась меня убедить провести оцифровку без уничтожения физического носителя. Она считала, что исследования поведенческих реакций такой двойной личности принесут ей славу в научном мире. Но, как вы знаете, позиция корпорации была неизменной с самого начала экспериментов: мы не могли себе позволить столь запутанный, во всех смыслах, казус. Я думал, она уже забыла об этой идее, но, видно, нет. Наверно, она заменила состав для эвтаназии, так что ваш двойник благополучно пережил операцию.
– Да уж, – обескуражено протянул я. Вот тебе и милая бельгийка. А я ведь еще во время своего неожиданного появления, когда Питер грозился Накадзаве разными карами, заметил, что Бомонт на удивление хладнокровно восприняла новость о нашем раздвоении, но тогда отнес это на счет стойкого характера девушки. – Но почему она решила воплотить свою идею именно со мной? Что?
Окадо явно смутился и даже отложил в сторону камень, который уже почти опустил на доску – грубое нарушение для искушенного игрока в го.
– Возможно, – наконец ответил он, – потому, что я был против заключения контракта с вами.
– Против? – Воистину, мысль посетить Окадо, хоть мы еще и не дошли до ее причины, была лучшей идеей за сегодняшний день. Японец оказался какой-то шкатулкой Пандоры в миниатюре. – Но почему?! Мы ведь даже не встречались с вами ни разу в жизни.
