Виталий Сергеевич ранним утром встретился с Дионовым, хмурым и неприветливым, но подтвердившим его слова о помощи уголовного элемента по кличке Март, а после связался и с самим Андреем. Тот к проблеме высокопоставленного чиновника отнесся с неожиданным пониманием и сказал, что подумает, что может сделать.
– Вполне возможно, я смогу помочь вашему сыну, – сказал неторопливо Март, глядя на своего собеседника, не мигая и лениво жуя жвачку. – Мне это будет нетрудно. А однажды вы поможете мне. За что я люблю эту планету, так это за круговорот всех ее составляющих, – вдруг рассмеялся Андрей, закидывая обе руки за голову.
– Простите? – не понял его Виталий Сергеевич, у которого перенапряжена была каждая клеточка тела.
– Все взаимосвязано и циклично. И все возвращается на круги своя. – Март резко убрал руки и наклонился к озадаченному чиновнику так близко, что их лбы почти соприкасались.
– Взаимопомощь, – резким властным голосом сказал он. – Вы мне – я вам. Моя поддержка нужна тебе сейчас. Завтра твоя понадобится мне. Готовы участвовать в круговороте?
– Г-готов, – кивнул несколько испуганный таким неоднозначным изменением в настроении Марта Виталий Сергеевич. – Да, готов. Только, – он тоже перешел на «ты», – найди моего сына. И верни мне его живым. Тогда моя поддержка будет всегда с тобой.
– Отлично! – поднял вверх бокал с вином Андрей. – Так выпьем за это. Твой сын появится дома к следующей ночи. А пока мои ребятки будут искать его. Пей, – повторил Март, пристальными холодными глазами глядя на мужчину, – пей со мной. Вино успокаивает.
Лидер Пристанских не солгал – Ваня оказался дома к ночи, окровавленный и стонущий от боли, но живой и почти невредимый – сломанная нога и пара ребер не в счет.
С тех пор Виталий Сергеевич стал должником Марта, выполнял некоторые услуги, лоббировал его интересы или снабжал нужной информацией. После мужчина покинул администрацию губернатора и не без поддержки все того же Андрея основал свой бизнес, ныне крупный и приносящий неплохую прибыль. Одновременно он влился и в рынок теневой экономики. А Пристанские стали его невидимой крышей.
Виталий Сергеевич даже почти подружился с Мартом – насколько это, конечно, возможно, изредка посещая с ним сауны или рестораны для совместного времяпровождения и решения некоторых вопросов. Он так и не узнал, что похищение сына было чистой воды спектаклем, устроенным Мартом, чтобы заполучить этого человека. Андрей самолично отдал приказ паре своих амбалов во главе с Радиком похитить его сыночка-мажора, хорошенько побить и спрятать где-нибудь за городом. После он прижал помощника Виталия Сергеевича, дал ему денег, и тот в нужный момент выдал ослепленному горем отцу нужную информацию и сделал вид, что свел шефа с Мартом. А дальше уже вышло то, что вышло.
– Как это тебе в голову пришло, братан? – спросил Андрея Радик, всегда восхищающийся хитростью своего босса. А тот, посмявшись, ответил, что этот замысел подкинула ему сама жизнь, после чего задумчиво посмотрел на Ника, сидевшего рядом и перебинтовывающего ладонь боксерским бинтом – он только начал делать это и, закрепив петлю на большом пальце, фиксировал запястье.
Теперь Никита вернулся к этому человеку, умудрившемуся помочь сделать так, что Ник больше не числился в розыске (он фактически организовал бартер – архив с компроматом на свободу), чтобы вновь узнать у него кое-какую информацию. Встреча проходила на квартире, снятой через подставного человека.
Виталий Сергеевич, по лицу которого невозможно было понять, что он чувствует из-за визита Ника, который, впрочем, был для бизнесмена не неожиданностью, принял его у себя в тихой, дорого обставленной квартирке в элитном домике и даже предложил выпить, от чего парень отказался. Алкоголь, как и наркоту, он не жаловал – предпочитал, чтобы его разум всегда был ясным и не было даже намека на зависимость к чему-либо. Ему, если честно, хватало и того, что он часто вспоминал Нику.
На отстраненные темы Никита и Виталий Сергеевич разговаривали не более двух минут и сразу же перешли к делу, с удобством расположившись в креслах из белой кожи, словно деловые партнеры, которые не виделись пару недель, а не три года. Конечно, бизнесмен подметил, как изменился младший брат Андрея Марта – окончательно превратился из мальчишки в мужчину, и в лице его появилось что-то жесткое – прямо как у Марта. Правда, толика безумия, отпечатавшаяся в чуть опущенных внутренних уголках глаз Андрея, у Никиты отсутствовала. И вместо безумия были усталость и решительность – такая, которая бывает у врачей на войне, которые по своей собственной воле пошли на передовую линию фронта, отлично осознавая, что там их ждет, которые боялись этого, но все равно делали то, что должен делать любой из тех, кто принес клятву Гиппократа.
Виталий Сергеевич и Никита беседовали недолго, но за это время успели обсудить пару важных вопросов. Бизнесмен, у которого до сих пор были обширные связи, должен был «свести» Ника с одним представителем закона с тремя большими звездочками на погонах, которому Кларский должен был передать архив с компроматом. Конечно, этот вопрос можно было решить по телефону, но его могли прослушивать, а разговоры записывать – прецеденты у мужчины уже были, и осторожный Виталий Сергеевич решил подстраховаться и встретиться с не менее осторожным Ником лично.
Узнав у бизнесмена, где сейчас могут находиться и Макс, и Даниил Юрьевич, а также уточнив еще пару важных моментов, в том числе поинтересовавшись, у какого проверенного человека можно купить оружие, Никита покинул снятую квартиру почти ночью. Все это время он был спокойным и сосредоточенным, как лишенный чувств робот, и лишь в лифте молодой человек дал волю эмоциям, пару раз стукнув кулаком по стене и прорычав что-то бессвязное. В душе у него спокойно не было – там резвился мощный водный вихрь, а в голове пульсировала красно-огненная мысль, что у него получится сделать так, чтобы и Смерчинский и Макс были наказаны.
На улицу парень вышел злым, как голодная собака, и, направившись к припаркованному за пару кварталов «Форду», напоролся на парочку гопников, терпеливо ожидающих поздних одиноких прохожих. Нет, вернее, это они напоролись на него. И Ник решил выместить накопившуюся злость на них – сами ведь напросились, а физической силы и ловкости у него было не занимать. Правда, кровью одного из них он замарал чистую рубашку, однако, приехав в свою только что снятую тихую квартирку, глядящую на ночной двор двумя большими окнами-глазами, выглядывающими со второго этажа из кустов сирени, он сразу же выбросил рубашку, даже не пробуя отстирать от буро-красных полузасохших пятен. Никита не то чтобы не любил кровь, она просто его раздражала. Впрочем, это же касалось и драк, в которых парень был чудо как хорош.
Этой ночью Кларский вновь почти не спал – сидел на полу, привалившись спиной к стене, и смотрел из открытого окна на небо, щедро решившее показать миру множество чудесных созвездий.
Его голова, как часто это бывало в темное время суток, в моменты бессонницы, решила развлечь хозяина самыми дурными мыслями и с садистским удовольствием заставила Ника вспоминать то один жуткий эпизод его жизни, то второй, решив, впрочем, остановиться на событиях последних трех лет.
