– Мне стыдно просто так сидеть, когда ты что-то делаешь.
На месте Марты Саше бы стыдно не было ни разу, а потому он несколько удивился.
– Я хотел порадовать тебя, победительница, но…. Хорошо, – решил он, закатывая почти до локтей рукава черного свитера из тончайшей шерсти, – если хочешь, можешь помыть овощи.
Марта с готовностью взялась за дело и, разбрызгав от неосторожности, вызванной замешательством из-за присутствия любимого человека, все вокруг, в том числе и самого Александра, перемыла все овощи под неспешные приятные мелодии несравненной Эллы Фицджеральд, разносящиеся по всей квартире через динамики акустической системы. Песни создавали какой-то приятный ресторанный уют. По крайней мере так казалось Марте, которая совсем не понимала, откуда у Александра диски с известной джазовой певицей, голос которой по праву считался уникальным.
А Саша явно пребывал в хорошем настроении из-за того, что встреча с деловыми партнерами была временно отменена по не зависящим от него обстоятельствам, да и на душе у него было очень спокойно – так, как уже не было долгое время. Он давно не готовил, и хотя не очень любил это занятие, которому его научил отец, сейчас получал от него кайф. Готовка казалось ему процессом, похожим на его жизнь. Как на кухне он точно знал, что и в каких пропорциях надо класть в сковороду или в кастрюлю, как правильно что-либо порезать и разложить, сколько специй или соли нужно добавлять и как долго держать на огне или в духовке, так и в своей жизни он отлично понимал, что делать, с кем общаться, как вести себя в определенных ситуациях и какими способами добиваться своего. Например, расположения Ники он все же добился – строптивая обиженная девушка вновь стала его подругой. И хотя они до сих пор так и не сходили на пейнтбол, как этого хотела девушка, их отношения становились все лучше и лучше. После первой совместной ночи на горнолыжной базе, которая прошла у них под эгидой Нового года, как исполнителя потаенных желаний, они стали больше доверять друг другу – по крайней мере Ника, для которой это был очень серьезный и ответственный шаг. Саша хорошо помнил, что тогда, уже под утро, которое все равно казалось темной ночью, ибо рассветало в начале января очень поздно, Ника, закутавшись в тонкое, но теплое одеяло, стояла около окна, думая, что Александр спит, прижавшись лбом к стеклу и долго глядя вперед. А он не спал, а смотрел на нее. Ему очень хотелось курить, он даже встал с постели, но вместо того, чтобы взять пачку сигарет и зажигалку, подошел к Нике и обнял ее.
– Ты что, – прошептал он ей на ухо и поцеловал в щеку. – Что случилось?
– Ничего, – как-то хрипло ответила Ника, не оборачиваясь. – Просто голова болит. Хочу на пейнтбол, – как-то не к месту произнесла она.
– Будет время – съездим, – пообещал ей молодой человек. – Пошли спать.
Вспоминая этот эпизод, возникший в его памяти ненароком, Александр подумал вдруг, что для Ники он так ни разу и не готовил – как-то не получалось, да и она для него тоже не готовила, хотя ему хотелось узнать, умеет ли она вкусно делать это. А вот зато ее сестричка сможет по достоинству оценить его кулинарный талант.
И она оценила.
Пару часов спустя Марта, сидя за квадратным столиком прямо около большого, почти во всю стену, окна, за которым разгорался вечер, удивленно смотрела то на приготовленный Сашей ужин, разложенный по белоснежным тарелкам, то на самого хозяина квартиры, на чьем поясе был завязан самый настоящий фартук. Как оказалось, готовит Дионов очень-таки хорошо, почти как профессионал, да и оформлять блюда умеет.
– Надо же, – восхищенно сказала ему Марта. – Ты как повар.
– Как шеф-повар, – поправил ее молодой человек, который только что закончил приготовление глинтвейна, чей терпкий аромат будоражил аппетит.
– Наверное, твоя мама на тебя не нарадуется, и папа тоже, – первой попробовала кусочек мяса Марта – Александр как-то по-особому приготовил его вместе с овощами. – М-м-м, как вкусно.
– Особенно он до сих пор не может нарадоваться, – вспомнил отца-физика, правильного до мозга костей, Саша.
– В смысле? – не поняла девушка. Неловкость перед хозяином квартиры наконец стала потихоньку пропадать. Как же хорошо, что она у него дома, в тепле, а не в холодном аэропорту!
– Мы с ним не общаемся.
– Почему? Ой, – заметив злость в глазах Саши, сообразила Марта, что задала лишний вопрос, – прости. Это, наверное, не мое дело.
– Он считает, что я живу неправильно. Совершил много непростительных ошибок, – напряженно рассмеялся молодой человек. – Ешь, сестренка, набирайся сил.
– Мне неловко, что я тебя потревожила, – призналась Марта, подцепляя вилкой новый кусочек. – Тебе, наверное, неудобно.
– Все в порядке. Если бы мне было неудобно, я бы и не делал для тебя ничего, – отозвался Саша. – Пора бы уже запомнить: я не из тех людей, которые делают что-то из вежливости, сожалея в душе о своих добреньких поступках, приносящих массу неудобств. Я делаю то, что считаю нужным. Знаешь, сестренка, я давно не хочу казаться лучше, чем я есть на самом деле.
– А я хочу, – вдруг призналась Марта.
– Ну и зря. Кому будет лучше, если ты будешь притворяться? Другое дело, если это идет из глубины души – твои порывы. А если к этим порывам тебя принуждает общество или желание видеть себя в его глазах лучше, то… Лучше остановиться, сестренка. Видишь, я умею напрягать иногда, – рассмеялся Александр, видя удивление в светлых глазах девушки. Ему, внимательному от природы, вновь что-то показалось странным, но Саша опять так и не понял, что именно.
– Мне нравится, как ты говоришь, – вздохнула Марта. – Иногда ведь и правда хочется выглядеть хорошей. Когда просят, например, помочь, а тебе это…м-м-м… неудобно, что ли.
– Невыгодно, – подсказал Александр. – А ты ведь наверняка плохо умеешь говорить «нет»?
– Бывает, – кивнула девушка. – Но, правда, когда я стала концертмейстером, пришлось себя ломать. Люди стали по-другому относиться, кое-кто хуже – я перестала им нравиться. Кое-кто, хотя, наверное, так говорить нельзя, стал завидовать, и опять же отношения ухудшились, потому что я это чувствовала. Чувствовала их зависть. И вчера, когда меня поздравляли… чувствовала ее, – вдруг призналась она.
– Зато у тебя появилась возможность понять истинную сущность людей, не так ли?
– Это точно, – хмыкнула девушка, и голос ее слегка поменялся, сделался чуть более взрослым и жестким. – Между прочим, люди искусства – это не васильки и не одуванчики с поляночки, как многие считают. Среди них… нас есть такие, которые дадут по хитрости, наглости и коварству фору любому бандиту.
Саша, который в это время пережевывал мясо, от неожиданности закашлялся, выпил воды из стакана и с одобрением посмотрел на девушку.
– А ты бываешь не совсем ребенком, – улыбнулся он ей неожиданно. – Понимаю, почему ты выиграла, сестренка.
– И… почему?
– Я не слишком хорошо понимаю людей, не вижу их насквозь, но одно разглядеть я могу хорошо – внутренний стержень. У тебя он есть. И, видимо, железный, хоть и тонкий. А так ты выглядишь самым настоящим цветком.
