– Оставайтесь здесь, и ни шагу из дома! – приказала она подругам.
– А ты куда?
– Туда! – Калли с улыбкой кивнула на фермерское хозяйство.
– Совсем голову потеряла, да? – схватила ее за руку Мари.
– Постараюсь раздобыть хоть какие-нибудь тряпки! – Калли показала на развевающееся на ветру белье. – Нам нужно во что бы то ни стало избавиться от арестантской робы.
– А если они спустят на тебя собак?
– С собаками тоже можно договориться, – уверенным тоном отрезала Калли.
Прежняя сноровка, приобретенная когда-то на многотрудных тренировках, возвращалась к ней. Крадучись, она приблизилась к дому, стараясь держаться подветренной стороны, чтобы не учуяли собаки, если они есть на ферме. Почти на четвереньках она проползла по тропинке, утопающей в грязи, к тому месту, где висело белье, схватила с веревки мужскую рубашку, простыню, одну нижнюю сорочку и несколько пар носков. Чуть поодаль висела очень симпатичная блузка, но Калли не рискнула позариться на нее, вовремя заметив сторожевого пса, который уже навострил уши и стал принюхиваться, заслышав подозрительные шорохи. Так же осторожно она поползла назад, пряча на груди свои бесценные трофеи.
Подруги страшно обрадовались ее добыче. Теперь у них было чем замаскироваться. О том, чтобы сбросить платья совсем, не могло быть и речи. Нужно было любой ценой сохранить хотя бы остатки того тепла, которое давала эта ветхая одежда. Простыню они разорвали на квадраты в форме головных платков и повязали ими свои остриженные наголо головы. Остальное пошло на шарфики и прочий камуфляж.
Поход на ферму потребовал от Калли слишком больших затрат и душевных сил, и физической энергии. Она как-то неожиданно обмякла, почувствовав страшную слабость во всем теле. Идти в ногу с остальными у нее уже не получалось. А идти нужно было во что бы то ни стало, и они шли, голодные и холодные, покрытые волдырями и ссадинами, стараясь передвигаться только в самые ранние, предрассветные часы. Продвижение давалось медленно, все время хотелось пить, приходилось утолять жажду даже грязной дождевой водой. Уже три дня у них не было ни крошки во рту, у всех троих начались желудочные спазмы и колики, а Калли, в придачу, стало еще и тошнить. Видно, грязной воды она выпила больше остальных. Ей вдруг сделалось жарко, хотя тело сотрясал озноб. Идти дальше она уже просто не могла, но и задерживать остальных тоже не имела права. Показались первые пригороды Лейпцига.
– Бросьте меня здесь! – взмолилась она, обращаясь к подругам, но те и слушать не стали и потащили ее за собой.
Но прошли они совсем немного, потому что впереди замаячил наряд СС. Солдаты заметили женщин и двинулись в их сторону. Сердце у Калли упало. Что они скажут? Ведь у них нет при себе никаких бумаг: ни удостоверений личности, ни пропусков. А уже темнело.
– Молчите! – неожиданно прикрикнула на подруг Мадлен. – Все беру на себя! А вы притворитесь умирающими лебедями. Сделайте вид, что вам очень плохо.
Женщины прильнули друг к другу и замерли в страхе.
– Документы! – заорал один из эсэсовцев, подойдя к ним почти вплотную, и внимательно оглядел подозрительную троицу.
Мадлен выпрямилась во весь рост и проговорила почти на безупречном немецком:
– У нас нет при себе документов! Они в лагере! – она неопределенно махнула рукой куда-то в сторону. – Мы – француженки. Работаем в здешнем лесу. Взгляните на нас! Мы же все в иглице. А вот эта заболела совсем, и нам велели отвести ее в медчасть. У нее началась лихорадка. Не подходите близко! Вдруг это туберкулез?
Солдат тут же отпрянул назад и с интересом уставился на Калли. Та уже едва стояла на ногах. Пот обильно катился по ее лицу. Конечно, не вызывало сомнения, что дотащить такую больную одной женщине было бы не под силу. Вот и выделили для сопровождения двоих.
– Проходите! – коротко скомандовал немец, и женщины, все еще не верящие своему счастью, что так просто вырвались из рук эсэсовцев, заковыляли дальше и вскоре растворились в сгущавшихся сумерках.
Вот уже во второй раз Мадлен спасла всем им жизнь.
– Нужно держаться уверенно! – наставительно заметила она подругам. – Отвечайте, глядя им прямо в глаза! Врите, несите всякую чушь, какая придет в голову, но на хорошем немецком. Слава богу, у меня с немецким полный порядок! Вот одно из преимуществ того, что мы жили на границе с Эльзасом, – добавила она не без гордости в голосе.
Когда они подошли вплотную к городу, то увидели толпы людей с гружеными повозками и тележками, в спешном порядке покидающих город. На повозках вперемешку лежал домашний скарб, плакали дети, растревоженно кудахтали куры. Жители Лейпцига, практически стертого с лица земли мощнейшими бомбардировками, покидали город, спасаясь от голода и смерти.
– Русские вот-вот войдут в город! – предупредили они беглянок. – Поворачивайте назад!
– Нам надо поискать себе кров для ночлега! – проговорила Мари, оглядывая стремительно пустеющие улицы города. – Больше мы не можем идти! – И тут взгляд ее сам собой выхватил из городского ландшафта церковный шпиль. Церковь, как оказалось, была почти в двух шагах. – Вот и замечательно! – обрадовалась Мари. – Уж они-то наверняка дадут нам приют! Не посмеют ведь выставить вон из Божьего дома! Вот она, наша последняя надежда!
Калли с трудом поднялась по ступенькам, ведущим к храму. Мари открыла массивную деревянную дверь. Внутри было холодно и царил полумрак, освещаемый только нескольким десятком горящих свечей. Калли в изнеможении опустилась на пол возле самых дверей. Расписанный фресками потолок поплыл у нее перед глазами, превращаясь в стремительный калейдоскоп цветовых пятен. Храм оказался не лютеранским, а католическим. Позолоченные статуи святых выступили вдруг из темноты и с жалостью уставились на болящую.
А следом из исповедальни показался и сам священник.
Мари тут же рухнула перед ним на колени и взмолилась.
– Помогите, умоляю! Предаем себя в ваши милосердные руки, отче! Наша подруга очень больна. Мы – французские рабочие. Нам нужна ваша помощь. Мы уже три дня ничего не ели. Проделали такой огромный путь, но идти дальше у нас уже нет сил.
– Вы сбежали из лагеря? – спросил он, окинув внимательным взглядом каждую.
– Да! Из рабочего лагеря под Мекленбургом. Нас погнали куда-то, и мы сбежали по дороге. Если нас поймают, то обязательно повесят. Пожалуйста, умоляю вас! – добавила она уже на немецком. – Помогите нам! Нам больше не к кому обратиться за помощью. Лотта очень больна. Мы все пили грязную воду, и вот результат…
Священник запер на засов церковную дверь и поманил их к себе.
– Ступайте за мной! Хватит сил, чтобы вскарабкаться по лестнице наверх? – Он повел их по винтовой лестнице вверх, под самую крышу на колокольне. Калли уже не шла, а ползла, цепляясь за каждую ступеньку руками и ногами. – Ждите меня здесь! – скомандовал он всем троим, когда они, наконец, вскарабкались на площадку рядом с колоколами. – Сейчас я принесу вам что-нибудь поесть.
