Третий отрывок посвящен мечтаниям простодушной дочери об облике идеального возлюбленного. Однако четвертый заключительный отрывок – самый тревожный, ибо, благодаря эффекту замещения маски, молодая женщина позволяет себе совершить психологическое деяние, запрещенное в любом культурном контексте. Она влюблена в своего отца, и маска, сработанная по его образу и подобию, позволяет ей вступить в связь с незнакомцем, который носит эту маску: «Теперь вы можете взять меня за руку». Сцена почти совпадает с событием, происходящим в начальном повествовании «Масок», но здесь она подана в виде рассказа словами владельца масок, скорее всего, безымянного Латтинга, живописующего свои разнообразные приключения своему приятелю Смиту. Это короткая сценка и остаток «подвальной» части страницы зарисован рукой Брэдбери карнавальными персонажами. Эти карикатуры – еще один способ выражения подавленных страхов и запретных страстей, но они также высвечивают игривое облачение в маски и снятие масок, которые возникают в более поздней прозе Брэдбери (всестороннее обсуждение рисунков см. в Eller, Touponce, Ray Bradbury: The Life of Fiction, с. 32–34).
– Интересно, что же приключилось с мистером Крисом? Дуэль? Говорят, он немец, и у него на лице шрамы, которыми они изукрашивают друг друга в Германии.
– Попадаются любопытные шрамы.
– Ни разу не видела любопытных шрамов, – сказала мать.
– Но некоторые и вправду интересные.
– А может, у него родимое пятно?
– Как знать. Жуткое, наверное.
– Однажды он мне пригрозил.
– Правда? Да как он посмел!
Она бросила свое шитье и возмущенно уставилась на дочь.
– Что он сказал?
– Он пригрозил, что снимет маску в моем присутствии.
– Что он сделал?
– Так и сказал: если я это сделаю, тебе не поздоровится. Вот что он сказал.
– Он угрожал?
– Тебе будет плохо, потому что от этого нет спасенья. Так он сказал.
– Это у меня-то в доме! Наверху! В МОЕМ жилище! Да я его с полицией отсюда вышвырну! Вызову полицию! Чтоб с глаз долой!
– Мама, сядь на место.
– Но он тебе сказал… – мать задыхалась.
– Но он этого не сделал.
Хватая ртом воздух, она потянулась за телефоном.
– Я вызову полицию.
– Мама, послушай, он не снимал маску. Все в порядке. Я просто раньше не говорила тебе. К тому же он завтра съезжает. Навсегда.
– Лучше уж навсегда…
Она сняла трубку и уже собиралась прокричать что-то оператору, как бросила трубку.
– Он сказал завтра?
– Да, мама.
– Навсегда?
МАСКИ
– Ну, – мать плюхнулась в кресло и выдохнула, – ну…
– Мама, не волнуйся.
– Он бы лучше, он бы лучше… А если бы он снял маску. Что, если бы он при тебе снял маску?
– Не знаю, – ответила дочь, не зная, что сказать.
– Ты могла бы сойти с ума, вот что! – воскликнула мать, раздувая ноздри и губы.
– Но завтра он съезжает, и навсегда.
– Пусть катится, или я сама его выставлю.
– Мама, ничего страшного.
– У него под маской может оказаться нечто ужасное, как в том кино.
– В немом фильме?
– Там во время представления человек разбивает люстру и она падает на головы зрителям. У него за зеркалом маска, женщина-певица, и он проходит сквозь зеркало, и уводит ее, играет на органе, и она… Теперь вспомнила?
– Я была очень маленькая, – сказала дочь, – кажется, вспомнила.
– …и он играет на органе в маске, а певица снимает ее и видит весь этот кошмар и чуть не сходит с ума.
– Помню.
– Черт бы его побрал с его маской. Пусть убирается из моего дома в своей маске. Наверное, у него страшное-престрашное лицо, – сказала миссис Мастерсон.
– Наверное, – согласилась дочь. – А то с какой стати его скрывать?
– Не хотелось бы его видеть, – сказала мать.
– Мне тоже, – согласилась дочь.
– Мне было бы страшно.
– Я бы тоже испугалась.
– Оно, наверное, такое жуткое, дальше некуда.
– Наверняка.
Мать воткнула иглу в свое шитье.
– Интересно, что с ним приключилось? Пожар? Как ты думаешь?
– Какой ужас!
– Действительно. Да, от пожара бывают жуткие вещи.
– Никогда бы не вышла замуж за человека с обожженным лицом. Ни за что.
– Помнишь мистера Уильямса? Он обгорел на пожаре десять лет назад. И какое сейчас у него лицо. Никто не захотел выходить за него замуж.
– Он никуда не годится.
– Конечно, не годится. Какая женщина за него пойдет?
– Говорили про одну. Как там ее звали? Да ты ее знаешь.
– Кого?
– Знаешь, знаешь. Помнишь девушку из Зеленой бухты?
– Кэрол Стюарт.
– Она сейчас с ним встречается.
– Значит, и она ни на что не годна.
– Мужчины какого типа вам нравятся, мисс Таркинс? – поинтересовался он.
Она отвернулась.
– Опять вы со своими шуточками, – сказала она.
– Ну что вы, – принялся он ее умасливать. – Я серьезно. Какой масти – блондины, брюнеты, рыжие? Скажите же, умоляю!
– Ах, – вырвалось у нее.
Но он проявил настойчивость, и она наконец призналась:
