— Так это что же получается, ваше превосходительство, — раздался мощный бас. — Пушки вместо масла?
— Да, именно так, — спокойно ответил премьер — Пушки вместо масла, пока мы не победим. Потому что если мы проиграем, то наше масло будет жрать оккупант, и нам оно все равно не достанется. А победим, так будет вам не только хлеб, но толстый кусок масла на нем. Даже с колбасой.
Тут из зала вышел озабоченный Вахрумка и отправил меня с запиской в штаб, чтобы ему там срочно подобрали необходимые справки и поэтому саму дискуссию власти и бизнеса я пропустил. А жаль. Весьма интересно и познавательно. Да еще их первых рук.
В штабе меня посадили на попу ровно, дали в руки пачку свежих газет и приказали ждать.
На первых страницах всех газет напечатан указ о введении военного положения по всей территории империи. Отныне вся полнота власти сосредоточена в руках императора, как верховного главнокомандующего.
Ниже напечатали еще несколько разъясняющих указов.
О комендантском часе в темное время суток. О специальных пропусках, позволяющих гулять по ночам особо доверенным людям. Также об органах наделенных правом выдавать такие пропуска. И категории должностей, которым такие пропуска положены априори.
Об ускоренном военно — полевом судопроизводстве в тылу за гражданские уголовные преступления. Особо отметили грабителей, которых в тылу приравняли к мародерам, и они с сегодняшнего дня подлежали расстрелу на месте преступления без суда и следствия. Простым военным или полицейским патрулем. Полиция также получала расширенные права. Обычные уголовники вместо тюремной отсидки теперь получали каторгу с кандалами и должны были с кайлом в руках заслужить себе прощение на рудниках, где стал ощущаться недостаток рабочей силы.
О введении военной цензуры во всех печатных изданиях империи.
О приостановлении на время войны действия всех политических партий и их политической борьбы в империи. 'Осталось только две партии — патриоты и враги', писал император в указе. Все выборы на местах замораживаются до победы. Избранные до войны на местах сеймы работают до победы. Новые выборы состоятся только после окончания войны, ибо большинство граждан мобилизовано в армию, а армия в империи традиционно вне политики. С начала войны один день службы в действующей армии приравнивается к трем дням службы в мирное время. Соответственно количество имперских граждан существенно повысится в процентном отношении после победы. Когда их демобилизуют тогда и будут назначены новые выборы. Фактически по всей стране введено прямое правление императора, точнее его правительства.
О единоначалии армии и флота. Все королевские и герцогские армии теперь напрямую подчинялись военному ведомству и генеральному штабу империи, как неотъемлемые части имперской армии. Короли и герцоги отныне не командующие своими армиями, а их шефы.
О шпионаже и пособничестве врагу. Основные тезисы этого указа уже прозвучали в речи канцлера. Для промышленников было два наказания за длинный список преступлений. Первое — предупреждение и гигантский денежный штраф. Второе — для гражданина потеря гражданства, а для подданного — расстрел с конфискацией всего имущества. Третье предупреждение — для бывшего гражданина расстрел с конфискацией.
О создании подчиненного лично императору Департамента имперской контрразведки для противодействия шпионажу, диверсиям, панике и пособничества врагу. Самый короткий указ. Больше в нем ничего не было.
О введении поста офицера контрразведки в отделах квартирмейстеров в дивизионных, корпусных и армейских штабов. С очень широкими полномочиями.
Круто взялись. Видимо действительно империя встала на край пропасти. И видимо что‑то страшное произошло на западном фронте, так как у нас никаких условий для таких резких движений не наблюдалось.
В этих указах и проявилась дуалистичность имперской монархии в том, что весь либерализм и парламентская демократия и до войны были спущены на места, а центральная власть, объявив военное положение, получала по факту ничем не ограниченные диктаторские полномочия. Собрание глав субъектов империи — Имперский совет, старое феодальное образование и раньше‑то имел только совещательный голос при императоре, а теперь и вовсе стал только декорацией.
В местной 'Королевской хронике' еще напечатаны указы ныне сидящего на троне Бисера о принятии на себя в этот трудный для отечества час должности командира Ольмюцкой Гвардейской артиллерийской дивизии особого могущества и вступлении его самого в имперскую службу в действующем чине генерал — лейтенанта, в каковом он пребывал со дня собственной коронации.
И еще указ — о назначении младшего Бисера, который кронпринц, начальником Ольмюцкого интендантского управления военного ведомства империи по согласованию с главнокомандующим, то бишь — императором.
Напоследок шел королевский указ о передаче штаба Ольмюцкой армии в непосредственное подчинение имперскому генеральному штабу, а не опосредованное, как было до того. Теперь все кадровые перестановки у нас зависели от имперской столицы.
Тут увлекательное чтение пришлось мне прервать, так как принесли заказанные Вахрумкой справки, и я галопом помчался в оперу, зажав под мышкой планшетку с запечатанным пакетом.
Перемены не заставили себя ждать. Не прошло и двух недель от большого совещания в оперном театре, как у нас в штабе произошли большие перестановки. Можно сказать стратегические.
Штуру присвоили чин полного инженер — генерала и перевели в имперский генеральный штаб на повышение. Теперь он начальник штаба всех инженерных войск империи.
Капитан — лейтенант Плотто окончательно прописался в дирижабельном эллинге, но теперь как командир Королевского воздухоплавательного отряда и тоже покинул дворец. Пользуясь создавшейся кадровой неразберихой, мудрый моряк утащил с собой моего снабженца — ефрейтора.
Новая метла тщательно вымела места для своих ставленников. Единственно кто остался на местах — это мои мажоры, вернувшиеся из учебных лагерей.
Даже 'родственника' короля Вахрумку назначили командиром имперской военно — железнодорожной бригады на постройке важной в стратегическом плане железной дороги в горных бебенях от южного моря в Отогузию. Видимо кто‑то очень влиятельный не просто убрал майора из штаба, но и двинул его на очередную ступень войсковой стажировки перед занятием более высокого штабного поста. Его величество ценз в офицерской карьере по — прежнему всем рулит.
Майор, уезжая, приватно пообещал меня к себе перетащить, как только сам устроиться на новом месте. Но как только Вахрумка уехал, то новый начальник королевских инженерных войск генерал — майор Штепке на следующий день сослал меня на полигон. Помощником начальника полигона по военно — технической части. Формально повышение, обер — офицерская должность, а фактически ссылка.
Когда провожали Вахрумку на вокзал, от перрона медленно отходил санитарный поезд.
В раскрытых дверях одного из вагонов стояла в небрежно накинутой на плечи длинной дорогой шубе знакомая мне чернявая незнакомка и курила черную пахитоску через длинный янтарный мундштук.
