Вошел, огляделся, как бы ни сразу заметив меня валяющегося на кровати. Поднял бровь и делано удивился.
— Фельдфебель, вас разве не учили, что старшего по чину приветствуют стоя?
Я хмыкнул и ответил. Сознаюсь, что хамски и нагло.
— Как увечный воин я имею полное право лежать на кровати даже в присутствии его императорского величества. А не только перед каким‑то пехотным лейтенантом. А так как выписки из госпиталя я не получил о выздоровлении, то… Я в полном своем праве. Кстати, не подскажете, когда придет врач или хотя бы фельдшер чтобы сделать мне перевязку, раз уж у вас тут больнички нет.
— Я думаю, этот вопрос решаемый… Но сначала я бы хотел… — недоуменно заговорил офицер.
— Да мне плевать, что вы там хотели, — взорвался я, все же даром не прошло мне одиночество. — Сначала врач, а все остальное потом. Иначе это уже с вашей стороны будет злостное неоказание помощи раненому. И потрудитесь после того как врач уйдет объяснить мне: что все это значит? У вас как раз будет время подготовиться, что вы будете отвечать на вопросы военного прокурора.
— Да вы знаете, кто я? — взвизгнул лейтенант.
— Не нюхавший пороха пехотный лейтенант, окопавшийся в тылу благодаря связям богатого папеньки, — ответил я с сарказмом.
— Да как вы смеете?
— Я смею… — ответил и привстал с койки, чтобы ему были видны мои награды.
Офицер выскочил из камеры.
Хлопнула дверь.
Проскрежетал замок.
Я встал с кровати сел за стол и принялся по второму разу перечитывать газеты. Все равно делать больше нечего. Но, по крайней мере, хоть непонятки эти закончатся быстрее.
Часа через два пришел врач в партикулярном платье, поставил на стол свой потертый кожаный саквояж и попытался сразу снимать с меня повязки.
— А руки кто мыть будет? Ушедшие боги, — прикрикнул я на него.
Тот посмотрел на меня с недоумением.
— Вот отсюда, шарлатан, — приблизил я свое лицо к его роже, — и пусть придет настоящий врач. Вместе с прокурором, надзирающим за этим заведением.
До обеда ничего не произошло.
Обед подал все тот же молчаливый кирасир, смотревший на меня в этот раз с некоторым интересом.
А вот после обеда пришел статный кирасирский ротмистр с солдатским крестом в петлице мундира.
За ним просочился в камеру типичный неприметный писарчук, этакий Акакий Акакиевич, который сразу оккупировал стол и аккуратно разложил на нем свои письменные принадлежности.
— Лежите, фельдфебель, лежите, — помахал на меня офицер правой ладошкой, обтянутой в лайковую перчатку. — У меня к вам только один вопрос: зачем вы прогнали от себя доктора?
— Кто доктор? — удивился я. — Та обезьяна, что ко мне тут приходила утром?
— Увы… Но это так. Он служит уже двадцать лет тюремным врачом, — спокойно ответил ротмистр.
— Представляю, какая у него там смертность среди пациентов, — усмехнулся я. — В любом случае мне как‑то не хочется пополнять личное кладбище этого коновала. Как военнослужащий я требую к себе внимание армейского хирурга. Тем более, что из госпиталя меня направили в санаторию… а не в это… не пойми чего.
Ротмистр сел на стул, положил ногу на ногу, сверкнув надраенным сапогом и звякнув короткой шпорой.
— Вы сейчас не умираете, фельдфебель? — спросил он участливо.
— Нет. Но повязку от пулевого ранения надо менять ежедневно, господин ротмистр.
— Хорошо. День еще не кончился. Будет вам военный доктор. А пока давайте поговорим как военные люди. Как офицер с офицером.
Ну, прямо батяня — комбат, отец родной своим солдатам. Умеет…
Писарь незаметно тихо скрипел перышком, записывая каждое слово. 'Магнитофоном работает', — пронеслось по моей голове забавная мысль.
— Я слушаю вас, господин ротмистр.
— Объясните мне, фельдфебель, как вы дошли до жизни такой?
Давно меня так не смешили.
А вот ротмистр очень удивился моей реакции и когда я отхохотался, несмотря на неприятные ощущения в спине. И недоуменно меня спросил?
— А что я сказал вам такого смешного?
— Может вы сначала представитесь, документы мне свои покажете… А то я тут уже не знаю, что и думать о своем положении. И о том, кто вы такой на самом деле? По мундиру боевой ольмюцкий кирасир, отличившийся в прошлой войне. И это как‑то не вяжется с окружающими декорациями.
— Хм — м–м… — наклонил ротмистр свою голову вбок.
Мне вдруг стало заметно, как просвечивают розовым его уши в прорвавшимся в полуподвал потоке солнечного света. Наверное, он специально так сел, спиной к окну, чтобы мне не было заметно выражение его глаз. Так его лицо оставалось в тени. Не фара автомобильная в глаза, но некое бледное ее подобие. Я улыбнулся: как тут все еще патриархально. Наверное, и бить будет без затей и применения технических средств.
Офицер еще раз хмыкнул и полез в карман за своей солдатской книжкой.
— Я, как вы уже отметили, ротмистр королевских кирасир Зоран Петч. Но в данный момент являюсь офицером Департамента контрразведки по гарнизону города Будвиц. Вот мои бумаги.
Он передал мне в руки свое удостоверение.
Я его посмотрел и вернул обратно. Все сходится.
В свою очередь спросил.
— Чем обязан скромный фельдфебель с полигона такому высокому вниманию?
А сам себе внутренне вдалбливаю, что главное тут мордой не торговать. Они контора — они пусть и доказывают что хотят. Я им тут не помощник. Так меня еще дед учил.
— Вот я и спрашиваю вас, старший фельдфебель, как вы дошли до жизни такой?
27
Первое сентября. День знаний. В моем мире все только начинают учиться, а у нас тут выпускной. Первый ускоренный выпуск унтер — офицерской школы пулеметчиков — инструкторов. Впрочем, это громко сказано. Я бы их и пулеметчиками то по гамбургскому счету не называл… так, заготовки сырые… а уж какие из них инструктора будут, страшно сказать. Но что вообще можно сделать за две недели? Пулеметами пользоваться мы их худо — бедно научили. Я и Щолич. И станковому 'гочкизу' и ручному. Наставление на руки раздали. А дальше господа сами как‑нибудь. Больше времени на их обучение нам не дали. 'Цигель — цигель ай лю — лю'…
Первые пулеметы системы 'Гоч — Лозе' я только сегодня привез на полигон. Десять штук еще ручной сборки отобранных из готовой продукции, что стреляли вообще без задержек. Все же на выпуск школы и демонстрацию нового оружия сам король приедет на полигон с фронта, на котором затишье не затишье, а так… бои местного значения. Новый командующий из царской ставки еще не назначен, а временный инициативы не предпринимает.
