Начальник ВОСО — мелкий живчик с лисьей мордочкой, со смешной фамилией Мойса, в полевой форме с майорскими погонами, явился уже через полчаса в полной готовности к сотрудничеству. Я сделал ему замечание, что до сих пор на станции Троблинка нет его представителя. Он обещал исправиться в ближайшие же дни, а пока просто руки не дошли — и недели не прошло как эта станция наша. Дал мне ценнейшую консультацию по максимальной пропускной способности нашей ветки, сверх которой неизбежны заторы. Обещал выслать роту железнодорожных строителей, для постройки временных 'усов' отстоя для складирования запасных шпал и рельсов, чтобы не таскать каждый раз их издали для боевого ремонта путей.
Главная для меня информация из уст майора прозвучала так.
— ВОСО не распоряжается вагонами. ВОСО лишь организует прохождение составов с военными грузами целиком. Сами литерные эшелоны формируются интендантами. Часто ВОСО даже не знает, что находится в вагонах.
В общем, встреча прошла плодотворно, и мы расстались довольные друг другом. Откровенно стучать на интендантов он не стал, но позволил себе пару намеков, дающих пищу мне для размышлений.
А вот большая интендантская шишка не явилась даже на следующий день. И пришло посылать за ней отделение егерей с пулеметом и приказом о силовом приводе.
Едва этого тучного подполковника втолкнули ко мне в салон, как он сразу встал в позу.
— Что вы себе такого позволяете, молодой человек? Как вы смеете так обращаться с ответственным офицером ведомства кронпринца? Я этого так не оставлю. Вы у меня на фронт пойдете рядовым в пехоту…
Его брылястое лицо тряслось, покраснело и плевалось мелкими брызгами слюны. И что самое удивительно он действительно чувствовал себя в полном праве 'строить' всех вокруг себя. Удивительно, но когда вся армия давным — давно перешла на новую полевую форму с погонами этот крендель все донашивает старый мундир с темно — синими обшлагами и серебряным галунным воротником.
— Вы присядьте, господин подполковник, водички попейте, успокойтесь, — улыбнулся я, наливая в стакан воды. — Поставили бы мой эшелон на первый путь, глядишь, и идти было бы короче, не ломая ноги о шпалы.
Воду он пил жадно, искоса поглядывая на приведший его конвой. Все же хоть и хорохорится и права качает, а побаивается.
— Вы свободны пока, — отпустил я егерей, сказав эту фразу по — рецки.
Поглядел на интенданта. Покачал головой и спросил.
— Ваша фамилия будет Шперле?
— Истинно так. Подполковник интендантской службы Йозе Шперле.
— Тогда все правильно. Вас вызывали повесткой. Вы не явились. Поэтому пришлось осуществить привод для беседы. Но привод это еще не арест. А беседа пока не допрос.
Выложил на стол планшет, раскрыл его. Под целлулоидной оболочкой там у меня не карта, а с одной стороны указ о создании чрезвычайной комиссии, с другой — рескрипт о назначении меня королевским комиссаром в нее. Специально так сделал, чтобы не трепать такие важные документы. Ламината тут нет, и долго еще не будет.
— Читайте.
Чиновник быстро пробежал глазами оба документа и расплылся в улыбке. Даже глазки довольно заблестели.
— Так бы сразу и сказали, молодой человек, что вы и есть тот самый Кобчик из окружения принца, а то в повестке указан какой‑то никому не известный барон, — откинулся интендант на спинку кресла. — Я только одного не понял, что означает фраза 'право внесудебной расправы' в рескрипте его величества?
— А то и означает, подполковник, что в условиях военного времени, обнаружив саботаж и пособничество врагу, я имею чрезвычайное право расстрелять саботажников без суда и следствия. На месте. Армия испытывает трудности со снабжением боеприпасами. Если я усмотрю в этом факт саботажа, виновные будут расстреляны незамедлительно перед строем. Дабы другим не было повадно. Время дорого в наступлении, чтобы изводить его на судебные церемонии.
— А как же штрафные роты? — удивленно посмотрел на меня интендант.
— Какие штрафные роты? — в свою очередь удивился я. — Не знаю никаких штрафных рот. Я сам только что с передовой. Нет там никаких штрафных рот. Но вызвал я вас вот по какому делу… От вас требуется справка о движении и обороте вагонов на узловой станции за последние две недели.
— Ну,… такое так сразу и не скажешь, господин королевский комиссар. Надо бумаги поднимать… Я же сам вагоны не распределяю. У меня для этого подчиненные есть специально этому обученные.
Подполковник почувствовал себя уверенней 'в своей луже', стал вальяжным и несколько покровительственным в тоне.
— Там очень сложная документация для неспециалиста. Если вы позволите, то мы изготовим вам такую справку дня через три.
— Это непозволительно долго, господин подполковник. Вы мне к завтрашнему утру предоставите все копии документов по этому вопросу. Подпись ваша и исполнителя. Печать.
— А это зачем?
— В дело подшить.
— В какое дело?
— Уголовное. О фактах саботажа на железной дороге в прифронтовой полосе.
— Ах, на железной дороге… — облегченно выдохнул интендант. — Нет вопросов. Завтра копии у вас будет. Что еще от нас требуется?
— Объясните мне, зачем вы сначала разгружаете амуницию, а потом снова грузите в вагоны перед отправкой на фронт.
— Очень просто. У нас сейчас два основных фронта. Северный и Южный. Два получателя. Снабжение войск, которые сдерживают окруженные группировки противника, идет с фортов. Номенклатура довольствия одинаковая и часто для обоих адресатов находится в одном вагоне. Вот и приходится сортировать.
— Непонятно только зачем эти манипуляции проводить с боеприпасами, которые расходуются в день вагонами?
— По общей инструкции.
— Инструкцию. Ее копию. Также мне предоставите.
— Но это внутренний документ, господин комиссар. Гриф 'Для служебного пользования'.
— Вам дать снова почитать указ о создании чрезвычайной комиссии? Нет? Все дела которые мы ведем, имеют гриф 'Особой государственной важности'. Все младшие грифы им поглощаются. Вместе с инструкцией я жду от вас также копии всех руководящих документов касаемых движения вагонного парка. В том числе и трофейного. И учтите… Если вы будете противодействовать комиссии, то мы вас отстраним от дела а документы нужные просто изымем. С обыском. Только вот последствия для вас будут печальными, так как любое противодействие будет квалифицировано как саботаж. А теперь идите. К утру жду документы на этом столе.
С этим напутствием я его и отпустил.
А вот начальника сортировочной станции мне и приглашать не пришлось. Сам пришел. А я‑то совсем забыл о такой должности. Собирался вызывать начальника вокзала. Но мне популярно пояснили, что вагонами ведает сортировка, а вокзал пассажирами.
