– И что мы им скажем?
Любимов опешил, такого настроения учителя он не ожидал.
– Станислав Евгеньевич, но ведь это успех… – начал Любимов. – Все дети развиваются нормально, они абсолютно здоровы. Сегодня комиссия подтвердит положительный результат.
– Сергей, вы ведь знаете, что меня беспокоит. Мы уже много раз говорили с вами об этом.
Любимов подошел к профессору и взглянул на цифровой экран. На нем отображались таблицы психопараметров его подопечных.
– Станислав Евгеньевич, – раздосадовано начал Любимов, – я знаю, что вы снова толкуете мне о пониженном психоэмоциональном состоянии полученных нами биоников, но я продолжаю утверждать, что все показатели психики наших детей находятся в пределах нормы…
– Эти нормы придумали мы, мой друг, мы… В ходе выполнения данного проекта мы вынуждены были ввести оценочные параметры и задать их номинальные значения, – оборвал его Вертинский. – Но посмотрите, Сергей, все наши тесты показывают, что психоэмоциональный фон всех наших детей практически равен нулю. Да это и так видно…
Профессор махнул рукой.
– Ну и что, – возмутился Любимов, он был воодушевлен. – И что? Это всего лишь означает, что эти дети обладают крепкой, устойчивой психикой. Вот и всё. Они слабо реагируют на факторы среды, на внешние раздражители или, проще говоря, их ничто не в силах обеспокоить. Но что плохого в том, что в любых ситуациях эти дети будут сохранять твёрдым разум, спокойным ум? Может быть, мы вывели новый, лучший вид человека…
– Возможно… – Вертинский снова взглянул на экран. – Однако, по моему мнению, это отклонение. Нам было задание спроектировать настоящего человека, это значит человека с эмоциями, чувствами. Что-то мы не доработали с вами, Сергей, чего-то не учли, что-то идет не так… Очень слабые эмоциональные реакции на возбудитель…
– Но они всего лишь дети! – возмутился Любимов, он протестовал. – Станислав Евгеньевич, ведь по ним ещё сложно о чём-то судить. Пока мы можем контролировать с большой вероятностью только их физические параметры…
– Вот именно, – оживился профессор. – Именно! Мы слишком торопимся, мы спешим! Мы не можем сейчас составить верное мнение о том, кого вырастили. Мы не знаем этого. Кем станут эти дети через десять, двадцать лет?
– Но у нас нет времени! Кто даст нам хотя бы один год? Станислав Евгеньевич, вы не хуже меня знаете прогноз. Если ничего не изменится, через десять лет нас на планете останется всего несколько тысяч.
– Я знаю, – профессор был расстроен. – Меня вынуждают взять ответственность за столь ранние сроки. А так хотелось бы грамотно завершить проект. Понаблюдать за биониками хотя бы лет двадцать.
– Лет двадцать! Это невозможно! Станислав Евгеньевич, этот срок в наших обстоятельствах представляется просто немыслимым. Мы должны действовать уже сегодня, сейчас.
– Мне кажется, у нас ещё будут с этими детьми проблемы…
– Профессор, сделайте скидку на то, что первые из них конструировались по совсем ещё неотработанной технологии. Вы же помните, что собой представляли биокапсулы пять-шесть лет назад. И посмотрите, чем они являются теперь…
– Согласен, мой друг. Мы сильно шагнули вперед за пару последних лет. Жаль, что бионики, полученные в новой модификации капсулы ещё слишком малы, по ним пока мы не можем сделать никаких выводов…
– Селине три с половиной года, Иону три и три. Каждый из них вышел из капсулы ребенком возраста двух с половиной лет. Оба экземпляра развиваются нормально, отклонений в умственном и физическом развитии нет, – произнес Любимов.
Он наизусть знал характеристики каждого из двадцати шести появившихся в стенах его лаборатории детей. Селина и Ион, образцы под номерами 27.2.1 и 27.2.5, были самыми младшими. Они были получены в самой новейшей капсуле с применением наноликвидной оболочки Кретова, её использование дало просто феноменальный результат. Теперь всего лишь за пять месяцев в капсуле удавалось создать полноценного здорового человека возрастом два-три года. Такие дети за три недели учились не только ходить, бегать, но и говорить. Объём их мозга позволял схватывать всё на лету. То развитие, на которое природа отводила тридцать шесть месяцев, бионики проходили всего за двенадцать недель. Любимов был уверен, нынешняя конструкция капсулы – это самый перспективный вариант. Лаборатория продолжала работать над сокращением срока воспроизводства биоников. Демографическая проблема будет решена, начнется прогресс.
– Станислав Евгеньевич, сделайте ещё скидку на то, что наши дети большую часть времени находятся в обществе андроидов, – продолжил Любимов. – Мы не можем быть с ними постоянно, а попади они в обычные семьи, я уверен, результат будет иным.
– На это и надежда… – задумчиво произнес Вертинский. – Нам надо было попытаться воспитать их самим…
– Ну что вы, профессор, у нас нет на это ни людей, ни времени, – возразил Любимов. – Нам была поставлена задача – разработать процесс воспроизводства вне тела человека. Мы полностью с ней справились. Сегодня мы представим комиссии двадцать шесть абсолютно здоровых, полноценных детей. Их развитие происходит нормально. Тем, что эти бионики обладают незначительными особенностями поведения, на данном этапе вполне можно пренебречь. Я думаю, помести мы их в традиционные для людей условия жизни, в обыкновенные семьи, будет снят и этот вопрос.
– Хотелось бы в это верить, Сергей… Хотелось бы, – вздохнул Вертинский. – Жаль, что нет времени проверить это.
– Станислав Евгеньевич, ну признайтесь-то сами себе, что это самый настоящий успех. До нас никому не удавалось искусственно воссоздать человека. Мы наконец-то получили независимость от природы и это в тот самый момент, когда человечеству грозит неминуемая гибель…
– Успех это или поражение – покажет время, у нас же его нет… – задумчиво произнес Вертинский. – Ну что ж, Сергей, надо работать. Идемте смотреть, всё ли готово.
Вертинский решительно встал. Крупная фигура, высокий рост, Вертинский казался настоящим великаном. Последний в своей династии ученых-биологов, он так и не смог естественным путем продолжить свой род. Теперь его ДНК носило пятнадцать искусственно полученных в стенах его лаборатории детей. Считал ли он биоников своими наследниками, возможными последователями? Нет. Пока все полученные в ходе эксперимента экземпляры людьми не считались и полностью принадлежали комитету. «Международный медицинский комитет репродукции и самосохранения» был создан двадцать семь лет назад, тогда о демографической проблеме заговорили особенно рьяно. К тому времени опустели уже многие города. Люди стягивались в пока ещё удерживающиеся на плаву мегаполисы, но и тем грозило неминуемое вымирание. Молодежи становилось всё меньше и меньше. Тогда и был образован специальный комитет. В его задачу входило любыми способами уберечь от гибели, сохранить человечество. Комитет первым делом принялся решать проблемы стариков. Благодаря последним достижениям, их жизнь сильно изменилась. Дома заполнили помощники-андроиды, выполняющие любой физический труд; была развернута программа высокотехнологичной медицинской помощи. Возраст активной жизни удалось поднять на целых пятнадцать лет. Потом же комитет бросил все силы на повышение рождаемости. Огромные средства были пущены на то, чтобы человечество всё-таки не погибло.
