Виола не стала ждать взросления. Начала пользоваться кремами в четырнадцать. Потому что сохранять в красоте больше было нечего. Только кожу. Над остальным пришлось работать и работать. Даже над волосами, которые были неплохие. Темные, густые, с рыжей искрой, они заплетались в тяжелую косу, но были тусклыми и склонными к ломкости. Мама наносила на них простоквашу перед мытьем. Виола, пока была ребенком, мирилась с этим. Хотя терпеть не могла запах кислого молока. Но когда повзрослела, стала покупать дорогие профессиональные средства для волос. Они, возможно, давали тот же эффект, что и простокваша, но источали дивный аромат и наносились приятнее. Совершив привычный ритуал, Виола убрала баночку с кремом в ящик и помыла руки. Их следовало мазать другим средством. Перепробовав многие, Виола остановилась на дешевом отечественном продукте на основе козьего молока. После него ручки становились бархатными. Когда кожа напиталась, Виола стала расчесывать волосы. С недавних пор она носила стрижку «каре». Естественно, с челкой. Очень густой и длинной. Без нее Виола не представляла своей жизни последние пять лет. С тех пор, как сделала операцию, последствием которой стал шрам на лбу. Он начинался над бровью и заканчивался под волосами. Даже после лазерной шлифовки он остался заметен. Виола приподняла челку и взглянула на лоб…
Страшно!
Но не так, как было до операции.
Виола вернула волосы на место, обрызгала их лаком и покинула ванную комнату. Теперь кофе и круассан с маслом и мандариновым джемом. А пять километров она пробежит днем – сегодня у нее не так много дел, и домой Виола вернется в час, максимум в два. Она брала как-то абонемент в спортзал. Думала бегать там. Но после нескольких посещений поняла, что не может заниматься спортом на людях. Стесняется. И приобрела дорожку, самую крутую, профессиональную. Да еще прикупила пару тренажеров для рук и пресса. Виоле с комплекцией повезло не так сильно, как с кожей. Но и сказать, что угораздило, тоже нельзя. Кость широкая, склонность к полноте, но пропорции правильные. Поэтому, когда Виола поправлялась, то не превращалась во что-то бесформенное, похожее на палку докторской, как и в грушу или боровика, мощного сверху, но относительно стройного снизу. Толстая Виола своим станом напоминала контрабас. Вот только этот музыкальный инструмент ей никогда не казался прекрасным. Тогда как гитара…
Когда Виола была в форме, то телом была похожа на нее.
Виола сварила себе кофе, погрела круассан в микроволновке, положила в блюдце джем. И села завтракать. Пировала она только по утрам. Углеводы, углеводы, углеводы. На обед одни белки: мясо, рыба, яйца. От ужина же Виола вообще обычно отказывалась. А вот в чем не могла себе отказать, так это в фужере белого полусухого вина. Красное ей тоже нравилось, но от него разыгрывался аппетит. Почему, она не знала. Возможно, все дело было в ассоциациях. Ее родители любили выезды на природу, в лес, луга, на речной берег, и всегда, независимо от сезона, жарили на свежем воздухе шашлыки. И запивали их красным вином. Даже детям наливали по граммульке. Виола помнила, как прихлебывала каберне, поедая пахнущее костром мясо. Это было фантастически вкусно! Даже если на углях готовилась не баранина и свинина, а курятина, причем американская. «Бушевские» окорочка были очень популярны в тот период, когда Виола росла.
Позавтракав, она убрала посуду в раковину, чтобы помыть вечером. Надо же чем-то заниматься в это время суток. А сейчас есть другие дела. Их не так много, как обычно, и все же: подкраситься, выбрать наряд, собрать сумку, и все это за пятнадцать минут.
Виола начала с макияжа. Красилась она не всегда, но обязательно наносила тональный крем и тушь на ресницы. Однако сегодня ей требовалась полная «боевая раскраска». Предстояла важная встреча, выглядеть нужно было на все сто.
У нее были красивые серо-зеленые глаза. Если Виола просто покрывала тушью ресницы, глаза выглядели выразительно. Но когда на верхнее веко наносились подводка и тени, обычно дымчатые, иногда изумрудные, то глаза становились просто колдовскими. А губы, покрытые яркой помадой, манящими. Виола знала женщин, которых макияж не сильно менял, но она к ним не относилась. Накрашенная, она превращалась в сногсшибательную красотку. Сегодня был тот день, когда это требовалось.
Закончив с макияжем, Виола оделась. Долго наряд не выбирала, время поджимало. Остановилась на юбке-карандаше и шифоновой блузе с бантом на шее. Стиль ретро женственен и всегда актуален. Беспроигрышный вариант для любых встреч, для деловых в том числе.
На ноги туфли на высоком каблуке. Под мышку замшевую сумку им в тон. И финальный штрих – капля духов, которых у Виолы большая коллекция. Она обожала изысканные ароматы. Особенно свежие. Но для сегодняшнего выхода она выбрала классический – «Шанель № 5».
Все, она готова.
Последний взгляд в зеркало. Придирчивый. И немного испуганный. Что, если в нем отразится чудище? Но нет…
Красавица.
Виола улыбнулась красавице в зеркале и покинула квартиру.
Глава 2
Матвей с недоумением смотрел на мать. Та только что сообщила ему, что выходит замуж.
– Я ослышался, да? – спросил он.
– Я выхожу замуж, – повторила она.
– За кого?
– За Федора.
– Шутишь?
Мать закатила глаза и развернулась, чтобы уйти, но Матвей остановил ее, схватив за руку:
– То есть ты серьезно?
– Да! – рявкнула мать.
– Ты, конечно, всегда была эксцентричной, но… но не настолько же! Федор – мой ровесник.
– Старше на пять лет.
– Да, это существенно меняет дело, – с издевкой протянул Матвей. – Но то, что он безработный, тебя не смущает?
– Он работает, – возмутилась мать.
– Где? – с интересом спросил сын.
– Дома. А спросить надо было – над чем?
– А… Понял. Речь идет о гениальном литературном труде, который был начат в прошлом году? И как, дело близится к развязке?
– Не язви. Ты не понимаешь, как тяжело дается творчество.
– Да где уж мне? Ведь я не работаю в издательстве и не встречаюсь с авторами.
– Все они ремесленники!
– Штамповщики еще скажи. Ведь это любимое слово твоего драгоценного Феди. Именно так он характеризует современных писателей.
– А что, он не прав?
Матвей мысленно застонал. В том, что его мать связалась с неудачником, была часть его вины. Именно он их познакомил.
Федор обивал пороги издательства давно. Все пытался продвинуть свои произведения. Вот только они хоть и были неплохо написаны, но, как правило, оказывались либо слишком маленькие по объему, либо откровенно недоработанными, либо просто незаконченными. Редакторы, что знакомились с ними, советовали Федору довести их до ума, но тот как будто не слышал и в следующий раз являлся с новым, таким же «сырым», а зачастую «кастрированным» произведением.
