– Не хочет расставаться с матерью.
– Думаешь?
– Так бы сказал любой мозгоправ. Я-то сам не очень в психологии разбираюсь. Но пришлось прочитать несколько книг.
Виола была вынуждена с Матвеем согласиться. Ромка в детстве не мог засыпать, если Риммы не было рядом. Она должна была лечь рядом, обнять его. Он накручивал на палец ее волосы и медленно погружался в дрему. Только когда сын засыпал, она вставала и уходила…
Только так.
А однажды Римма упорхнула на свидание, не дождавшись, когда Ромка крепко уснет. Вместо себя положила куклу с длинными волосами…
Как же Ромка плакал, когда обнаружил подмену. Весь дом разбудил.
А ему было уже десять!
После того случая Римма стала отучать сына от себя. Как она сама выражалась, отрывать от сиськи. Которую, он, кстати, сосал до трех лет. Но, даже перестав делать это физически, психологически так и остался у маминой груди.
Виоле всегда было интересно, как он ведет себя с женщинами, с которыми встречается. С той же Надей. На людях – строго. Они пару раз пересекались. Рома приводил девушку на семейные праздники. И был с ней суров и снисходителен. Но Виоле почему-то казалось, что когда они оставались одни, он таял, словно воск.
Песня закончилась. Матвей поклонился партнерше и поблагодарил ее за танец. Та ответила ему книксеном.
– А теперь настал час «Пэ»! – провозгласил Матвей. – То есть плова!
– Я раскладываю по тарелкам свой. Ты свой.
– Хорошо.
– Только много мне не наваливай. Я уже овощами наелась.
Матвей разложил плов по тарелкам. Посыпал укропчиком. Понюхал. То, что надо!
Они сели за стол. Вооружились вилками.
– Начинаем! – скомандовал Матвей и первым попробовал.
Его плов оказался вкусным. Правда, не таким, как обычно. Он не привык готовить его в сковороде и неправильно рассчитал количество воды. Получилось чуть менее рассыпчато, чем надо. Немного поев, Матвей поменял тарелки. Теперь плов Виолы. Не такой красивый и совсем не рассыпчатый. К тому же пахнущий не так ароматно. Матвей зачерпнул его на вилку и отправил в рот…
– Хм… А ничего, – вынужден был признать он. – Вкусно.
– Твой, бесспорно, лучше, – ответила Виола, уплетая плов.
– Да. Но я думал, твой и есть нельзя будет.
– И все же ты выиграл.
– Давай решим, что победила дружба.
– А как же желание?
– Я, как джентльмен, уступаю тебе право его загадать.
– Серьезно?
– Да. И надеюсь, ты примешь во внимание мое благородство, оценишь его, и… не станешь наглеть.
– Ничего не обещаю.
– Тогда об одном прошу, дай спокойно поесть, а потом мочи.
– Договорились.
– Хотя если прокукарекать надо, я могу это сделать прямо сейчас.
– Не надо.
– И щелбана мне дать не хочешь?
– Ешь. Я еще не придумала желание.
Матвея уговаривать не пришлось. Он был голоден и желал наслаждаться пловом, о котором мечтал последние несколько часов. Съев обе тарелки, он наложил себе добавки. И из сковороды, и из мультиварки. Отломил лаваш, мокнул его в сметану и продолжил трапезу.
У Виолы зазвонил телефон. Она побежала смотреть, кто звонит.
– Полиция! – сообщила она Матвею, взяв телефон и глянув на экран. – Я поговорю…
И ушла в комнату.
Звонил следователь Внуков. Сообщил, что недалеко от того места, где было совершено нападение на нее, обнаружен скальпель. На нем следы крови и отпечатки пальцев. Чьи именно, не сказал. И просил приехать в следственный отдел сразу, как почувствует себя лучше. Виола пообещала прибыть завтра же. Закончив разговор, вернулась в кухню.
– Что там? – поинтересовался Матвей.
– Мы же договорились…
– Но тебе позвонили! Что-то важное сообщили?
– Нет, ерунду.
«На меня, судя по всему, напал тот же маньяк, что убил Красотулю! – мысленно закричала Виола. – Но тебе лучше об этом не знать… А мне… Мне нужно решиться! Жаль будет умереть, так и не узнав, каково это – оказаться в твоих объятиях!»
– Загадывай желание! – скомандовал Матвей.
Виола набрала полные легкие воздуха, выпустила их с шумом и выпалила:
– Загадала.
– И?
– Поцелуй меня!
– Это…?
– Да!
Матвей растерялся. И засмущался. Как будто был нецелованным девственником.
Она смотрела на него, широко распахнув глаза. И тоже смущаясь.
Не то чтобы он никогда не думал о том, чтобы перевести их отношения в другое русло… Да, было дело. Как-то, будучи в сильном подпитии, а пили они с сеструхой, он ругал себя за то, что, вместо того чтобы обнимать женщину, с которой ему так кайфово, он едет к другой… с которой ему никак. Но там ему гарантирован секс, которого в таком состоянии очень хочется. А тут… А что тут? Сеструха! Вот и ушел от нее. Потому что дружба ценнее всего. Особенно секса, который можно получить без особых усилий…
– Поцелуй меня, – повторила Виола. Но так тихо, что Матвей, если бы не стоял лицом к ней, не понял бы, что она говорит.
Он придвинулся к Виоле. Их тела соприкоснулись. Большие ладони Матвея легли на ее лицо. Обхватили. Приблизили.
Матвей осторожно коснулся губ Виолы.
Сухие и горячие. Дыхание прерывистое. Он ощутил это.
А глаза огромные!
И смотрят на него вопросительно.
– Дурочка какая, – прошептал Матвей, – кто же так целуется?
В глазах появились искорки улыбки. Хотя губы оставались напряженными. Матвей еще раз их коснулся. Теперь с большим пылом. И Виола ответила с таким жаром, что он передался и Матвею. Не прошло и минуты, как он подхватил ее под попу, как когда вытащил на медляк, и понес в комнату.
Глава 7
Бородина отстранили от работы!
Главврач, тот самый, что говорил: «Ты – звезда нашей клиники!» – отправил Викентия во внеочередной отпуск. А между тем любовница его брата должна была лечь под нож Бородина послезавтра. И теперь ее будет оперировать кто-то другой (а главврач говорил, что может доверить девушку только Бородину) и вставит ей кошмарные по размеру импланты. Но это как раз меньше всего беспокоило Бородина…
Его жизнь стремительно рушилась!
И он не знал, как это остановить.
Бородин сидел в кресле-качалке и курил кальян. На лоджии, где он разбил зимний сад и оборудовал местечко отдохновения. Он крайне редко пользовался им. Не находил времени. А теперь времни… вагон!
