– Сочиняете новую статью, Басгейт? – неожиданно спросил Аллейн.
– Э… о… Ну, в общем, да, – ответил Найджел. – Как идут дела?
– Довольно туго. К сожалению, у мисс Куэйн очень старательные слуги. Я как раз собираюсь с ними познакомиться. Кстати, не хотите заняться стенографией? Тогда мне не придется звать сержанта.
– С удовольствием, – ответил Найджел.
– Если сядете в кресло, никто не заметит, что вы пишете.
– Вы правы.
Он сел и приготовил блокнот.
– Можете пригласить прислугу, Эллисон! – крикнул Аллейн констеблю.
– Есть, сэр.
Первой вошла пожилая женщина, одетая в платье из черной ткани. (Найджел почему-то решил, что это бомбазин.) У нее были седые, словно стальные, волосы, бледное лицо, густые брови и твердо сжатый рот. Видимо, накануне она много плакала, но теперь сумела взять себя в руки. Аллейн встал и пододвинул ей стул.
– Вы мисс Эдит Хебборн? – спросил он.
– Да, сэр.
– Я инспектор Аллейн. Мы должны поговорить с вами об убийстве мисс Куэйн. Хотите присесть?
Она долго колебалась, но затем села на краешек стула.
– Боюсь, это стало для вас ужасным шоком, – продолжал Аллейн.
– Вы правы.
– Думаю, вы понимаете, что нам надо задать вам несколько вопросов по поводу мисс Куэйн.
Он выдержал паузу, но она промолчала.
– Как долго вы работали у мисс Куэйн?
– Тридцать пять лет.
– Тридцать пять лет! Почти всю ее жизнь.
– Ей исполнилось три месяца, когда меня к ней взяли. Я была ее нянечкой.
Она говорила низким хриплым голосом. Словно «нянечка» в ее устах звучало как-то неуместно.
– Понимаю, – кивнул Аллейн. – Значит, это был не только шок, но и подлинное горе. А когда она выросла, вы стали ее горничной?
– Да, сэр.
– Не могли бы вы рассказать о ней побольше: как прошло ее детство, где она жила? Кто ее родня?
Женщина немного помолчала. Найджел боялся, что она не станет отвечать или постарается отделаться пустыми фразами, но после паузы служанка заговорила:
– Кара была единственным ребенком в семье. Родилась после смерти отца.
– Ее отец – полковник Куэйн из Элдербурн-Мэнор, Севенокс?
– Да. Он и миссис жили в Индии. Он погиб во время игры в поло. Миссис Куэйн вернулась в Англию, когда Каре исполнился месяц. Ее кормилицей была черная женщина по имени Эй-Ях, или что-то в этом роде. Она все время мерзла и скоро уехала домой. Мне она никогда не нравилась. В Англии миссис прожила всего год после возращения.
– Трагичное начало жизни, – заметил Аллейн.
– Да, сэр.
– Куда вы отправились с ребенком?
– Во Францию, – ответила служанка таким тоном, словно хотела сказать: «Куда глаза глядят».
– Почему именно туда?
– В Англии у нее не было родных. Они все перебрались за границу. Близкой родни не было совсем. Троюродный брат полковника жил, если не ошибаюсь, в Новой Зеландии. Они никогда не виделись. Самой близкой родственницей считалась тетя миссис Куэйн. Французская дама. Сама миссис тоже была француженкой, хотя по ее виду вы бы никогда не догадались.
Судя по всему, Аллейн сумел немного растопить лед. Служанка продолжала:
– Мы поселились в маленьком доме по соседству с тетей (ее звали мадам Верне), у которой был свой Шатер – знаете, большой такой особняк – недалеко от Антиб. Он назывался Шатер Верне. Мы прожили там восемь лет. Потом мисс Кара поступила в монастырский пансион, принадлежавший папистской церкви. Так решили мадам Верне и второй опекун, джентльмен, который потом умер. Я переехала в Шатер, а мисс Кара приезжала к нам на праздники.
– Как долго это продолжалось?
– Пока ей не исполнилось семнадцать. Мадам умерла. Шатер продали.
– И вы всегда… Я хочу сказать – у вас не было никаких проблем с деньгами?
– Мисс Кара была богатой наследницей, сэр. И полковник, и мадам оставили ей значительные суммы. У нас всегда хватало средств.
– Вы остались во Франции?
– В Париже. Мисс Каре там нравилось. У нее появились друзья.
– Одним из них был месье де Равиньи?
– Верно, – сухо ответила мисс Хебборн.
– Вы не считали его подходящим другом?
– Считала. До недавних пор.
– Почему вы изменили свое мнение?
– Поначалу я ничего не имела против мистера Равиньи. Он был старым другом мадам и часто гостил в Шатре. Приятный джентльмен, спокойный, сдержанный, не такой напыщенный болтун, как многие его соотечественники. Иностранец, конечно, но иногда мог сойти за англичанина.
– Слова мисс Уэйд, – пробормотал Аллейн.
– Неужели! – воскликнула мисс Хебборн. – Неважно. Короче говоря, сэр, мистер Равиньи изменился после переезда в Лондон. Причем к худшему. Он навестил нас вскоре после того, как мы устроились, и сказал, что Лондон не в его… Как он выразился…
– Не в его характере? – подсказал Аллейн.
– Да, сэр. Разумеется, на самом деле проблема была в мисс Каре. Мистер Равиньи испытывал к ней нежные чувства, но она его не любила. Никогда. Потом он начал нести всякую околесицу насчет этой новомодной религии, которая ему очень нравилась. Сплошная чушь и пустозвонство.
Бледные щеки служанки возмущенно покраснели. Она сделала необычный жест – быстро провела рукой по носу и губам, словно смахивая с них паутину.
– Вы говорите про Храм Священного пламени и его обряды?
– Священного пламени! Богохульство, чепуха и мерзость. И этот сладкоречивый мистер Гарнетт с его елейным голоском… Никогда не прощу за это мистера Равиньи, о чем ему хорошо известно. Мисс Кара резко изменилась. Вся, до глубины души. Она всегда была очень нервной и чувствительной. Возбудимый ребенок, порывистая девушка. Помню, как в четырнадцать лет она решила стать паписткой. Я едва ее отговорила. Кара с детства воспитывалась в лоне англиканской церкви. Сама-то я протестантка, методистка. Но таково было желание ее родителей, и я свято выполнила их завет.
– Это очень благородно с вашей стороны, няня… Простите, сорвалось с языка.
– Все в порядке, сэр. Я всегда была ее «нянечкой», с тех пор как она научилась говорить.
Она прикусила губу и продолжала:
– Как только мисс Кара начала ходить в это скверное место, все пошло не так. И я ничего не могла поделать. Ничего. Мне оставалось только сидеть и смотреть, как моя… как мисс Кара повернулась спиной к Господу и ступила на путь погибели. Однажды она взяла меня с собой, – добавила служанка, гордо вскинув голову. – Один вид их капища, с голыми идолами и сатанинскими отродьями… Честное слово, это было даже хуже, чем Рим. Да, представьте себе! И когда я узнала, что она хочет стать служительницей в этой обители порока и разврата, в этой гнусной пародии на нашу святую Церковь, я пожалела, что Кара не умерла, когда была невинным младенцем. Я бы предпочла…
