– Мы с братом вечно цапались, – сказал Тео. – Я на год старше, а он сильнее и выше. Я все время пытался взять верх. Ни разу так и не получилось. Но всякий раз я впадал в особое состояние. На несколько часов. Своего рода раздвоение – так они говорили.
– Они?
– Ну да. Те они, которые так и не смогли мне помочь. Тут и наступил черед Клиники Последней Надежды.
Вспомнив старое прозвище, Жас улыбнулась. Тео вернул ей улыбку. Осторожно спросил:
– Ты совсем не помнишь, что произошло?
– Очень мало. Мы выложили круг из камней – как на твоих рисунках. Сидели внутри и медитировали. А потом ты дал мне какой-то наркотик. Грибы?
Он кивнул:
– Не очень-то разумно с моей стороны… Да, грибы.
Она перечислила ему все, что помнила о подъеме в гору и о падении.
– Я очнулась в лазарете и обнаружила, что ты уехал. Почему?
– Меня выставили, Жас. Формально – за грубое нарушение распорядка. Последней каплей оказались те самые грибы и то, что я угостил ими тебя. Но я считаю, настоящая причина в другом: они полагали, что я тебя столкнул.
– Какая ерунда! Я сама прыгнула… правда, не могу понять, с какой стати.
Она прикрыла глаза, воскрешая в памяти тот день.
– Не знаю почему, но сама. Почему меня-то не спросили?
Тео пожал плечами.
– Но почему они вообще решили, что ты меня столкнул?!
– Я был трудным подростком. Своевольным, угрюмым. Ни с кем не ладил. А брат – прямая противоположность. Золотой ребенок с миллионом друзей. В школе все отлично, в спорте – сплошные награды. Послушный. Правильный. У него не было никаких причин для ревности, но он ревновал. Вечно насмехался надо мною и лез в драку. А я, как все мальчишки, презирал ябед и не хотел жаловаться родителям. Я просто хотел его победить. Но не мог. Что бы ни делал. Ни разу. Когда мы были маленькими и он нападал, мне обычно удавалось защититься. Но однажды драка закончилась плохо. Я попытался его оттолкнуть – просто не позволить ему меня ударить. Он споткнулся, упал и расшиб лицо о ножку стола. Удар был ужасный, и Эш почти потерял зрение на один глаз. После этого я впал в непонятное оцепенение. Месяцами молчал, перестал есть. Все считали, что это психоз и я хочу уморить себя голодом. Позвали миллион докторов, пичкали меня немыслимым количеством таблеток. Я честно их глотал, а однажды попытался съесть сразу горсть. Меня еле откачали, а потом отправили в Бликсер.
– А потом, когда ты вернулся? Что было?
– Отец пришел в ярость и отправил меня в закрытую школу.
Жас вздрогнула. Все-таки это ее вина.
– А там? Как тебе там жилось?
– Кошмарно, – сказал он и встал. – И скучно.
Тео протянул руку и помог ей подняться. А потом так и не выпустил ее ладонь из своей. Она испытала непонятную неловкость. Тео показал в сторону каменного откоса.
– Нам туда.
Солнце вырвалось из-за туч, и свет разлился по поверхности моря, окрашивая ее желтым, – как на полотнах импрессионистов.
– Как на пейзажах Клода Моне, – сказала Жас.
Однажды мама взяла ее с собой на выставку его работ. Какой это был музей – Мармоттан или Оранжери? Последний раз она побывала там прошедшей весной, вместе с братом.
Наверное, после Джерси она поедет в Париж и проведет неделю с Робби. Он поможет ей разобраться во всем, разделить прошлое и настоящее. А после придет черед подумать о будущем.
Тео выпустил ее руку и спрыгнул вниз. Чуть меньше метра. Позвал:
– Давай, Жас. Я поймаю.
Она примерилась. Не так уж и высоко. Бояться совершенно нечего. Однако она боялась. Страх был иррационален.
Жас вздохнула глубже, посмотрела Тео в глаза. И прыгнула.
Падение. Секунда невесомости. Мгновение паники. Мое тело, я его не чувствую!!! Словно она заблудилась и уже никогда не найдет дорогу назад. Словно…
Его руки подхватили ее и обняли за талию.
Отсюда до скал было несколько минут неспешным шагом. Каменные плиты, как крыша, венчали каменные столбы, создавая своего рода крытую аллею.
Тео показал внутрь.
– Нам туда.
Перед ними простирался каменный коридор. Почти сразу Жас почувствовала запах. Пахло огнем, березовыми и сосновыми поленьями. Ее ноздри наполнились древними ароматами древней земли. Не то чтобы неприятными – чуждыми.
– Что это за место? – спросила она.
– В преданиях говорится, что чуть не с семнадцатого века здесь назначали свои сборища ведьмы и дьяволопоклонники. Археологи, проводившие тут раскопки, утверждают, что еще раньше, много веков назад, это сооружение использовали для своих ритуалов язычники… Ну что, рискнешь?
– Рискну, – сказала Жас и шагнула следом за Тео.
Они достигли внутреннего круга. Что-то хрустело под ногами. Негромкий звук, но Жас его узнала. Посмотрела вниз. Земля рядом с кострищем была покрыта ракушками и костями. Дрожь опять пробежала по ее рукам; их кололи холодные иголочки тревоги…
Не проваливайся. Останься.
Разум Жас, скользя, погружался в мир потустороннего, в мир незнакомых голосов, запахов и ощущений, принадлежащих… кому?
– Жас! Что с тобой?
Голос Тео, как спасательный канат, вернул ее обратно в настоящее.
– Всё в порядке. Что известно про это место?
– Археологи считают, что мегалиту более шести тысяч лет.
– Похоже на сакральное сооружение кельтов.
Двигаясь вперед, они прошли под каменной аркой. За ней обнаружилась вторая группа камней, широкие плиты, равномерно расположенные через каждый метр. Ряд за рядом. Тео уверенно пробирался между ними. Бывал здесь не раз?
– Узнаешь место?
Она кивнула.
– Как и скалы на берегу. В Бликсер Рат я его рисовала.
– Да. Думаю, это что-то внутри нас. Что-то, напугавшее Малахая. Между нами существует своего рода психическая связь. Я писал тебе. И об этом тоже… Даже тот несчастный случай в самом конце. Ты совершила то, о чем мечтал я. Это я хотел спрыгнуть с утеса. А спрыгнула ты.
– Не понимаю. Как такое вообще возможно?
– И я не понимаю. Ни того, что существует внутри нас, ни того, что это значит. И существует ли вообще. Но может быть, сейчас, вместе, мы разберемся.
Она повторила:
– Может быть, разберемся.
Они достигли дальнего края дольмена и следов от погребального костра.
Жас подалась вперед и наклонилась.
– Чувствуешь запах?
Тео покачал головой.
– Минеральный обертон. А еще хвойное дерево и что-то сладкое.
