Кейти отмахнулась:
– Только лает, никогда не кусает.
Она сидела и читала статьи, покусывая ноготь. Одно фото она рассмотрела внимательно.
– Да, эти джинсы мне нравятся.
У Стеди было несколько вопросов, но он дал Кейти дочитать до конца. Когда она отложила газеты, священник открыл было рот, но она атаковала первой. Четко выговаривая каждое слово так, что они эхом разнеслись по комнате, Кейти произнесла:
– Мне необходимо поехать во Францию.
Она произнесла это таким же тоном, каким заказала бы диетическую колу.
Мы оба повернулись к ней. Полагаю, наши отвисшие челюсти заставили ее объясниться. Кейти начертила в воздухе контуры Франции.
– Франция. Вы знаете, западнее Италии. К северу от Испании. – Она кивнула. – Вы же видели фото.
Стеди выпрямился на стуле. Он понял, что Кейти уже приняла решение. Слишком хорошо он ее знал.
– Судя по всему, ты отправишься туда, нравится мне это или нет.
– О, вам понравится, потому что вы летите со мной.
Стеди выглядел обескураженным.
– Что?
– Вы сами виноваты. Вы вовлекли меня во все это. Я мертва из-за вас.
Признаюсь, мне понравилась мысль выкинуть ее с моей лодки и вернуться к своей ничем не осложненной жизни.
– Думаю, это замечательная идея.
Стеди похлопал себя по груди.
– Прошу прощения. Я не могу лететь. Проблемы с сердцем, врач мне запретил.
Кейти сложила руки на груди, пожевала губу и повернулась ко мне.
Мне не понравилось то, что я увидел.
Какое-то время она рассматривала меня и в конце концов кивнула.
– Придется тебе занять место Стеди. Только ты не должен путаться у меня под ногами.
Находиться рядом с ней – это все равно что кататься на «американских горках». Я посмотрел на них обоих.
– Я? Почему я?
Стеди улыбнулся.
– Кейти не может лететь одна. – Он положил руку на сердце. – Я не могу ее сопровождать, и только ты в курсе, что она до сих пор жива. – Старик пожал плечами.
Качая головой, я обратился к ним обоим:
– Но это не значит, что я должен ехать.
Кейти громко запротестовала. Напомнила мне Веруку Солт
[12]
на шоколадной фабрике.
Когда я не отреагировал, она перевела дух и сказала:
– Это серьезно.
– Я тоже говорил серьезно.
– Нет, ты меня даже не слушал.
– Почему же, слушал. Вы сказали, что хотите, чтобы я поехал во Францию, а я сказал «нет».
Вмешался Стеди:
– Она нуждается в тебе.
То, что он встанет на ее сторону, не приходило мне в голову.
– Она во мне не нуждается. Ей нужен священник и, вероятно, хороший психиатр.
Кейти чертила большим пальцем круги на колене. Она еле слышно прошептала:
– Это важно.
Я повысил голос:
– Что такого важного может быть во Франции? Я только что помог вам разнести себя в клочья в Мексиканском заливе!
Она скрестила руки на груди.
Стеди все еще пытался защитить ее. Он похлопал меня по плечу.
– Ты определенно должен ехать.
Я посмотрел на него так, будто он потерял рассудок, и гадал, почему он так легко сдался. Именно ему следовало знать, что я не могу лететь во Францию. Я сказал:
– Вы не ответили на мой вопрос.
Кейти посмотрела на меня и без эмоций произнесла:
– Le coeur a ses raisons que la raison ne connaȋt point.
Я понял, что это по-французски, но понятия не имел, что бы это значило. Мой взгляд «оленя в свете фар» убедил ее в этом. Она перевела:
– У сердца свои резоны, которые совершенно не известны разуму.
– Это вы придумали?
Она мотнула головой:
– Паскаль.
В этот момент я ее понял, но попытался не выдать этого.
– Слова умерших философов звучат замечательно, но они не заставят меня отправиться во Францию.
Кейти посмотрела на меня краем глаза и убежденно заговорила:
– Умирают писатели, а не их слова.
И тут я тоже ее понял.
– Так что же такого важного во Франции?
– Я тебе скажу, когда мы туда приедем.
– Этого мне мало.
Она ответила быстро, не раздумывая. По-настоящему эмоциональный ответ. Кейти не сдерживалась, она кричала.
– Мне больно. Я не хочу об этом говорить. Я не могу. Никогда не говорила…
Другой рукой Кейти прикрыла запястье со шрамом.
Стеди тронул меня за локоть.
– Можно тебя на минутку?
Я вышел за ним на крыльцо, он задвинул за мной стеклянную дверь. Кейти осталась сидеть со скрещенными руками, свирепо глядя через стекло. Ей пришлось замолчать. Мысль о том, что мы говорили о ней за ее спиной, нравилась ей не больше того факта, что ей пришлось просить нас сделать так, как она хотела. Священник сел. На нас обрушился запах соли. Стеди негромко заговорил:
– Поезжай с ней. – Он подождал, сложив руки на коленях. Молчания было достаточно для ответа.
– Почему? – наконец спросил я.
Старик вытащил щипчики для ногтей и принялся подстригать ногти. Обрезал три ногтя и только потом продолжил:
– Потому что тебе это нужно.
– Мне? Но это касается ее. – Я махнул рукой. – Это не имеет никакого отношения к…
Стеди закрыл глаза.
– Это непосредственно касается тебя.
– Какое это может иметь отношение ко мне?
Стеди обрезал ноготь, и тот упал на пол. Его ногти всегда были коротко подстрижены.
– Ты сам должен это понять.
– Стеди, кому как не вам знать, что я не могу этого сделать.
Следующий палец. Еще одно движение щипчиков.
– А кому как не тебе знать, что ты можешь это сделать?
Я покачал головой:
– Находиться рядом с этой женщиной – это все равно что гулять по спящему вулкану. Каждый раз, когда я подхожу к ней ближе чем на пять футов, я сразу думаю о том, что хочу, чтобы она убралась с моей лодки.
Стеди занялся другой рукой.
