– Мне будет трудно воспринимать тебя всерьез. Я хочу сказать… – Я обвел взглядом кухню. – В твоем возрасте не понадобятся ли нам памперсы для взрослых?
– Забавно. – Кейти похлопала меня по плечу и протянула мне связку ключей. – Замолчи и отправляйся за машиной. Возьми черный «Рейндж Ровер». Ты шофер.
– И кого я вожу?
– Миссис Клермонт. Она богатая вдова и близкая подруга хозяйки замка. Во время своих визитов сюда всегда останавливается в голубых апартаментах. Ей нравится заново обставлять свой дом в Лондоне, и Изабелла помогает ей советами, рекомендуя торговцев лучшим антиквариатом в этом регионе.
Я указал на ее драгоценности:
– Сколько все это стоит?
– Несколько сотен.
– Уточни, пожалуйста.
Кейти задумалась, производя подсчеты.
– От шести с половиной до семи.
– Примерно так я и думал.
– Что ты имеешь в виду?
– Теперь я еще и твой телохранитель.
* * *
Мы проехали по подъездной дорожке и миновали ворота. Кейти обвела рукой долину внизу.
– Они называют это место Долиной королей.
Я рассмеялся:
– Что ж, здесь ты на своем месте.
Она фыркнула:
– Ты собираешься смешить меня весь день? Если так, то мы никогда не посмотрим все те места, которые я хочу тебе показать. – Кейти изо всех сил сдерживалась, чтобы не рассмеяться. – А теперь замолчи. Нас ждет много интересного.
Она снова сделала широкий жест рукой.
– Говорят, что здесь колыбель французского языка и, учитывая наличие виноградников, еще и сад Франции. Так что красота растет здесь и облекается в слова.
– Кто говорит?
Улыбка.
– Люди, которые знают лучше.
Я сказал, не глядя на нее:
– Что ж, в этом они определенно правы.
Кейти наслаждалась. Она была словно тюльпан на рассвете. Положив голову на подголовник, она смотрела в окно. Используя палец как указку, она не умолкала.
– Это Луара, самая длинная река Франции. В наши дни на ее берегах находятся более четырехсот замков, и большинство из них – в частной собственности. – Кейти повернулась налево: – Эта крупная черно-белая птица по-французски называется «пи». Выглядит совсем как американская сорока. – Она повернулась направо. – А эти гигантские роскошные деревья – ливанские кедры, посаженные еще в девятнадцатом веке. Возможно, ты о них слышал: царь Соломон использовал их для строительства храма.
– Вау! Ты и вправду много знаешь.
Кейти только махнула головой.
– Леонардо да Винчи переехал в Амбуаз – он находится вон там – в конце своей жизни и привез с собой три незаконченные картины, одной из которых была «Мона Лиза». Он похоронен в часовне в Амбуазе. Мы можем туда заехать, если хочешь.
Я попытался что-то сказать, но Кейти прервала меня:
– Теперь слушай, потому что это важно.
– Я весь внимание.
Улыбка.
– Тсс. Мой отец обычно говорил мне, что для Франции самой важной датой было одиннадцатое ноября, потому что произошли три важных события.
Снова наживка. Я клюнул.
– Ты не говорила.
Она опять фыркнула и объяснила:
– Во-первых, в этот день мы подписали…
– Мы?
– Да, мы.
– Мистер Томас наверняка удивился бы, услышав это.
Кейти заставила меня замолчать, снова махнув рукой.
Глубокий вдох. Опять выражение лица лектора.
– Мы подписали перемирие с Германией, закончившее Первую мировую войну. Во-вторых, это день святого Мартина. Святой Мартин был римским солдатом, который стал монахом, а позднее и епископом Тура. Он умер в Канд-Сен-Мартен одиннадцатого ноября триста девяность седьмого года.
«Канд-Сен-Мартен», – эхом пронеслось в моей голове.
Кейти продолжала:
– Когда он умер, его тело повезли вверх по течению реки в Тур, чтобы похоронить. Когда процессия прибыла в Тур, в полях по берегам реки расцвели цветы – зимой. – Кейти говорила с уверенностью. – Это чудо задокументировано и называется «Лето святого Мартина».
– Знаешь, если бы из тебя не получилась актриса, ты могла бы работать персональным гидом. Ты великолепна. Я вижу настоящий потенциал.
Кейти проигнорировала мою реплику.
– И, наконец, если верить моему отцу, самое важное событие – это… – она улыбнулась, что делала теперь часто, – мой день рождения.
– Не думаю, что Квикег знал эту дату.
– Он знал ту дату, которую ему назвала я.
– А как же твой отец?
Она покачала головой и долго молчала.
– Он умер, когда мне было пятнадцать.
– Как его звали?
– Дидье. Дидье Андре Максимилиан Бонье Клаво Десуш. – Она помолчала, потом подняла палец вверх. – Когда мы были только вдвоем, папа всегда называл меня «ма шери».
Я ждал перевода.
Кейти как будто пробовала слова на вкус.
– Это значит «дорогая моя».
– Нежно…
Она кивнула.
– И даже больше, когда это обращено к тебе.
* * *
Мы провели в машине несколько часов. Шенонсо, Вилландри, Азе-ле-Ридо. Кейти разбиралась в архитектуре, в обустройстве садов, в истории. В некоторых местах – все зависело от количества посетителей – мы покупали билеты и входили внутрь, мимо других просто проезжали, и Кейти объясняла мне, кто, что, где, когда и почему. У нее были энциклопедические знания.
Во второй половине дня мы зашли в кафе на берегу реки в Канд-Сен-Мартен, средневековом городе, где, как утверждали, умер святой. Над нами возвышалась церковь Святого Мартина. Ее возраст насчитывал более тысячи лет, углы стали гладкими. Кейти указала на десяток безголовых статуй, вырезанных высоко на стенах церкви, и сказала:
– Один из способов выиграть религиозную войну – это обезглавить то, что дорого врагу.
Кафе у подножия города было чуть больше хижины для наживки на лодочном причале, и я почувствовал себя почти как дома. Под нами текла река. Старые деревянные лодки, каких я никогда не видел, плыли вверх по реке. Кейти сделала глоток капучино и махнула рукой в сторону реки.
– Река мелкая. Течения быстрые. Много обратных прибойных потоков. Эти лодки очень старые. Те, что поменьше, называются «ту», те, что побольше, «гарбар». На них плавают по реке сотни лет.
Я кивнул.
– Исторические плоскодонки.
