– Я пойду вздремну. Разбуди меня около восьми, и мы приготовим ужин.
– Конечно.
Она пошла наверх, а я посмотрел на огни Ланже внизу, потом на свои часы. Времени у меня было немного.
* * *
Владелец букинистической лавки как раз собрался перевернуть табличку с «открыто» на «закрыто», когда я подбежал к двери. Он улыбнулся и открыл мне. Я вошел и махнул ему рукой.
– Bonjour, monsieur, – сказал он.
– Bonjour, – ответил я и сразу же добавил по-английски: – Здравствуйте.
– Вы дочитали «Снежную королеву»? – спросил он по-английски с сильным французским акцентом.
– Еще нет, я на полпути.
– Хорошо?
Я не знал, как ответить, чтобы не обидеть его.
– Пока еще не знаю. Я вам скажу, когда дочитаю до конца.
Мужчина улыбнулся:
– Вам нужна помощь?
– Да. У вас есть более старые книги? Примерно пятнадцатилетней давности? «Пират Пит и ненужные люди»?
Хозяин лавки понимающе кивнул, развернулся и повел меня к полке. Там было несколько изданий. В твердых и бумажных переплетах. На испанском, французском, немецком и английском языках. Некоторые были зачитаны больше, чем другие. Он указал на две книги, на французском и на английском, нежно коснувшись их.
– Вот эти две – первое издание. Очень ценные книги для правильного человека.
Я купил обе книги.
Он спросил:
– Вам нужна подарочная упаковка?
– Будьте добры.
Заворачивая книги, мужчина спросил, поглядывая на меня поверх очков для чтения:
– Вы это читали?
– Да.
– Вы прочли все пять книг из этой серии?
Я кивнул.
Он провел пальцем по названию.
– У нас с женой четверо мальчиков. Мы всем им читали эти книги. – Он с шумом втянул воздух. – Такие книги, как эти… – мужчина покачал головой, – появляются, наверное, один раз в поколение.
– Жаль, – сказал я.
– Да, действительно очень жаль. – Он протянул мне пакет, похлопав по книгам внутри.
Я заплатил, поблагодарил хозяина и вышел на улицу. Дискомфорт в боку становился все сильнее.
* * *
Я положил дрова в камин, разжег огонь и дочитал «Снежную королеву». Автор явно злоупотребил доверием. Если бы я не был против сожжения книг, я бы ее сжег. Проблема в том, что, по-моему, лучше знать правду о мыслях другого человека. Если сжечь книгу, не убьешь правду или ложь, которая находится под обложкой. Возможно, я впервые узнал об этом из романа «451 градус по Фаренгейту».
Я поднялся по лестнице и разбудил Кейти в восемь часов. Она устала, проснулась с трудом и опиралась на меня, пока мы спускались вниз. Она даже держалась за мою руку. Неожиданная зависимость. Мы разогрели остатки и поужинали в той же самой пещере, где мы ужинали накануне вечером. Я все время подбрасывал поленья в камин, и от его тепла нами овладела сонливость. Мы устали, поэтому разговаривали мало. После десерта мы развернули кресла лицом к огню и расслабились. Я начал засыпать. Кейти негромко сказала:
– Belle journée. – Слова легко слетели с ее языка.
– Звучит красиво. Что это значит?
Языки пламени танцевали на ее лице.
– Прекрасный день.
– Да. Таким он и был. – Я встал и начал собирать тарелки. Кейти выглядела усталой. – Я займусь посудой.
Она явно удивилась.
– Два вечера подряд? – Кейти сморщила нос. – Если бы я не знала…
Я прервал ее:
– Это связано с тем, что я живу один. Если я не помою посуду, вместо меня этого не сделает никто. В самом деле, я вымою посуду. Увидимся утром. Спасибо за сегодняшний день. Мне действительно понравилось.
Кейти кивнула, посмотрела на меня, потом ушла наверх.
Часом позже я заканчивал убирать на кухне. Отмывая столешницу, я повернулся и увидел, что Кейти смотрит на меня. Влажные волосы. Пижама женская, но выглядит как мужская. Аромат лаванды.
– И давно ты здесь?
Она прислонилась к косяку:
– Могу я показать тебе кое-что?
Кейти взяла меня за руку и повела вверх по лестнице. На третьем этаже она повернулась, открыла потайную дверь, повела меня по винтовой лестнице на четвертый этаж и включила там свет. Двускатный потолок с открытыми балками. Я смог выпрямиться только в центре комнаты. Истоптанные деревянные полы, двуспальная кровать под окном, в дальнем углу – ванная комната. Я изучил комнату. От пола до потолка стены покрывали фрески в человеческий рост. Сцены в лесу, комната короля, бальный зал в замке. Принц на белом коне. Спящая принцесса. Сказочные персонажи занимали каждый квадратный дюйм на каждой стене. На стене над кроватью почти идентичное изображение замка Юссе.
Краски поблекли и потрескались. Кейти заговорила:
– Из-за моей внешности у меня не было подруг, поэтому мой отец создал для меня мир, в котором я была бы в безопасности. Он читал мне сказки, вплетая мое имя в историю. Он нарисовал все это, чтобы я стала участницей сказки. – Она показала на одну картину. Возможно, Золушка на балу. – Это я. У графини был артрит, поэтому она никогда не поднималась выше первого этажа. Она так и не узнала об этом.
На стене висели платья.
– Папа зарабатывал немного, но все деньги он тратил на меня. Он купил ткани, швейную машинку, и мы сшили вот это. – Кейти коснулась пальцами каждого наряда. В углу стояла старая швейная машинка. Рядом с ней – рулоны ткани. – Папа купил книги, научился шить сам и научил меня. – Она засмеялась. – Сначала получалось очень плохо, но потом стало лучше.
Я увидел столик для грима, покрытый косметикой, париками и всем тем, что необходимо, чтобы превратить одного человека в другого.
– У нас не было денег, чтобы исправить мое косоглазие, поэтому я пряталась здесь, где было безопасно. Здесь я не слышала смех, меня никто не мог найти, – Кейти покачала головой. – И с тех пор в каждой роли, в каждом характере, в каждой отрепетированной строчке я пряталась там, где мне казалось безопасно. – Ее глаза наполнились слезами. Кейти отвернулась. Она держала в руке край платья, которое она не надевала. – Вот здесь я в максимальной степени я. Кто бы ни была эта женщина, я – это она, в этой комнате.
Кейти подошла к окну и посмотрела на Ланже. Охваченная воспоминаниями, она прислонилась головой к раме окна.
– По ночам, после репетиций, когда все расходились по домам, я выходила на темную сцену. Никаких софитов. Только я, мое эхо и теплый красный свет от надписи «выход». Весь мир был цветным, панорамным и 3-D. А там, где-то за радугой – Джуди Гарленд за желтыми кирпичами и изумрудным миром, я раскрывалась и отдавала себя. Делилась со старыми креслами в зале, ложами и пустыми бархатными подушками. Удовольствие было простым и полным… От отдачи себя. Потом… – Выражение лица Кейти изменилось. От воспоминаний ей стало больно. – Они говорили, что я «единственная». – Вымученный смешок. – А теперь я просто одна из многих. Статистка. Когда-то я была метеором и яркой сияющей звездой, а теперь я ребенок с плаката о катастрофе и пожаре. – По лицу Кейти текли слезы. Она посмотрела на меня. – Трость для упавшего.
