– А ты не можешь написать эту книгу заново?
Я покачал головой.
– Почему нет?
– Причину, по которой я ее написал, у меня отняли. И ни тогда, ни сейчас я не мог и не могу понять, почему.
Кейти улыбнулась:
– Догадываюсь, что не у одной меня есть секрет.
– Думаю, да.
Ее спина крепче прижалась ко мне. Я почувствовал аромат ее волос. Она снова улыбнулась:
– Могу я кое-что тебе сказать? Сделать признание?
– Лучше оставь это для Стеди.
– Я серьезно. Это важно.
– Конечно, можешь.
– И ты не будешь возражать против моей грубой откровенности с тобой?
– Нет.
– Впервые в своей жизни я провела ночь в постели с мужчиной и проснулась одетой.
– Могу я кое-что сказать тебе?
– Да. – Снова улыбка.
– И ты не будешь возражать против моей грубой откровенности с тобой?
– Нет.
– Я впервые в жизни спал с женщиной.
Кейти хмыкнула.
– По-моему, ты что-то такое уже говорил. – Она сжала мою руку. – Что ж, ты делаешь успехи, но может быть еще лучше.
– Так мне говорили.
Кейти села лицом ко мне, скрестила ноги, положила руки на колени. Она подыскивала слова.
– О’кей, еще одно откровенное признание. Я кое в чем ошибалась. – Кейти покачала головой. – Ты ничего не компенсируешь.
– Что?
– Я насчет твоего грузовика. Я сказала тебе, что у тебя большой грузовик, потому что ты что-то компенсируешь. Стараешься быть кем-то, кем не являешься. Потому что ты не наделал много шума в мире. Но теперь я думаю, что ты водишь грузовик потому, что он тебе нужен.
– Спасибо.
Она пожала плечами:
– Я же, в свою очередь, владею четырьмя «Порше» по причинам, в которые мы не будем углубляться.
Ее самоанализ меня смущал. Я гадал, куда это приведет.
– О’кей.
Она сидела, постукивая пальцами по одеялу, как будто над невидимой картой, и в мгновение ока меняла направление.
– Красиво. Только… как ты это делаешь?
– Люди то же самое говорят о тебе.
– Да, но я бы не смогла начать… Не знала бы, что… Я играю, это всего лишь притворство. Все по сценарию. Между мной и ими есть щит, но это… это настоящее. Это совершенство. Каждое слово – честное. – Кейти пожала плечами. – Послушай меня. Я в восторге. Как и мои фанаты, я оказалась в присутствии великого человека и рассыпалась на части. – Она повернулась, схватила мою книгу. – Спасибо, я буду ее беречь.
– Я был бы рад, если бы ты… В общем, это было очень давно.
Кейти крепче обхватила себя руками.
– Твой секрет в безопасности. – Пауза. Ее губы дрогнули в улыбке. – Ты знал, что у твоей странички в Facebook более четырехсот тысяч фанатов?
– Я даже не знал, что у меня есть страничка в Facebook.
– Что ж, она у тебя есть.
– А у тебя есть?
Кивок.
– И сколько у тебя фанатов?
– Ты имеешь в виду до того, как лодка сгорела в заливе?
– Да.
– Чуть больше двадцати миллионов.
* * *
Был уже почти вечер. Стемнело. Беззаботность Кейти напомнила мне игру в шарады в средней школе. Вопросы, которых я от нее ждал, все эти «как случилось» и «что произошло», не последовали, хотя я был готов с ними справиться.
Ее обращение со мной напомнило мне маленькую девочку, которая бесконечно перебирает подарки под елкой, взвешивает на руке, держит против света, чтобы рассмотреть содержимое, но не срывает обертку и не вскрывает коробки, потому что она слишком много раз обманывалась. Подарок никогда не оправдывал ее ожидания. Не будучи уверенной в содержимом и боясь нового разочарования, Кейти довольствовалась тем, что потянула за уголки моей обертки. Она поглядывала на меня краем глаза. Когда она все-таки решилась копнуть поглубже, то сделала это нежно.
– Тебе не нравился мир, в котором ты жил, и поэтому ты из него ушел, так?
– Да.
– А что было не так?
– Боль перевесила радость.
Кейти крепче обняла мою книгу.
– Учитывая твой подарок, некоторые могли бы обвинить тебя в том, что ты довольно эгоистичный человек.
Я кивнул.
– Раньше я таким не был.
– А что, если миру нужен твой подарок?
– Я все еще борюсь с этим.
– Твоя честность обезоруживает.
– Я стремлюсь быть честным. Вот и все.
– Я знаю, что мир смотрит на меня и считает, что я «в шоколаде». А что, если это не так? Меня видит весь мир, и я демонстрирую ему идеальную картинку, чтобы… кучка людей могла делать деньги на желании женщин быть такой, как я. Но эти женщины… Им не следует хотеть быть мной. Я хочу сказать им, что все эти мужчины… Как только они тебя добиваются, им хочется только похвалиться этим. И что дальше? Что они приобрели? Только не мое сердце. И что более важно, что именно или что еще они потеряли? Что потеряла я? Есть ли граница? То есть сколько мы можем потерять?
Кейти наконец добралась до вопроса, который действительно хотела задать. Ее зрачок ушел в угол глаза.
– Как ты думаешь, твой уход из мира вывел из себя Господа?
– Этот вопрос тебе следовало бы задать Стеди.
– Я не спрашиваю Стеди. Я спрашиваю тебя.
Правду было трудно произнести. Я прошептал:
– Я не думаю, что я вывел из себя Господа, скорее, я разбил Ему сердце.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что мне потребовалось очень много времени, чтобы перестать плакать.
Я долго смотрел в окно, потом негромко сказал:
– Истории устанавливают порядок вещей. Они начинаются как сейсмический сдвиг, потом пробиваются на поверхность, становятся волнами, которые бьются в чужие берега. Они – эхо, которое отдается в этом мире и в следующем.
Кейти встала рядом со мной у окна, глядя на те же самые звезды. Она все еще прижимала книгу к груди.
– Думаешь, Господь читает это?
По моей щеке покатилась слеза.
– Я на это надеюсь. – Я посмотрел на нее. – Я написал эту книгу для одного из Его ангелов.
Кейти похлопала по книге ладонью.
– Я хочу кое-что сказать тебе, но, когда дело доходит до важных вещей, у меня намного лучше получается, если кто-то напишет для меня слова. – Искренняя улыбка. – Я хочу, чтобы ты знал…
