В понедельник у меня всегда был выходной. Я обычно заново наматывал катушки спиннингов, чистил лодку и чинил то, что сломалось. Проведите много времени на воде, и что-нибудь обязательно сломается. Даже хорошее оборудование, хотя оно, как правило, ломается реже.
В семь часов вечера я приехал в больницу, взяв с собой плюшевого тигра и модель аэроплана в коробке. Выглядел как дурак. Я казался себе «рыбой, вытащенной из воды». Я нашел дорогу в детское отделение, вошел в игровую комнату, пытаясь выглядеть так, словно я знал, что делаю и что мое место здесь. Комната была пуста. Я стоял, почесывая голову. Носатая медсестра спросила меня:
– Я могу вам помочь?
– Я ищу Рэнди.
Обе ее брови сочувственно поднялись.
– Симмонса?
– Честно говоря, мэм, я н-не знаю. Я был здесь в субботу вечером, он научил меня играть в игру и п-пригласил зайти еще раз. На нем была пижама с тиграми и аэропланами, и он возил за собой капельницу.
Женщина кивнула:
– Похороны в эти выходные.
Я стоял, озираясь по сторонам. Временность жизни поразила меня.
Медсестра указала на игрушки в моих руках.
– Если вы не знаете, куда это деть, то у нас здесь еще пятнадцать мальчиков по имени Рэнди, всех размеров и форм. Мы отдадим эти игрушки в хорошие руки.
Я протянул их ей и пошел по коридору.
Я был почти уже у самого выхода, когда услышал за спиной ее голос:
– Дети обычно приходят около восьми. Иногда в девять. После вечернего обхода.
Я кивнул, вышел на улицу, и меня вырвало в кустах.
Глава 32
Прошло два месяца. Моя рука зажила, массово пошел тарпон, и я едва успевал поворачиваться. Семь дней в неделю в течение семи недель подряд я ловил рыбу. Я привык называть это «работой», однако это было удовольствием. Работа – это когда с плохими клиентами, но от таких я уже давно избавился. Я был разборчивым, не прыгал выше головы, и у меня не было желания заработать миллион долларов. Это позволяло мне рыбачить с теми, с кем я хотел. Я был создан для лучшей жизни. Не раз я отходил от пристани только для того, чтобы выгрузить своего клиента тридцатью минутами позже, потому что он был уверен, будто за свои деньги покупает меня. Не поймите меня неправильно, я не против того, чтобы обслуживать людей. С этим была связана моя работа. Я насаживал наживку на крючки, подавал содовую, вытирал воду, продолжить можете сами. Все дело в отношении. В том, что на меня смотрят свысока. И я не позволю вам ступить на мою лодку, чтобы вы ходили тут и задирали нос. Если бы вы были лучше, чем я, то не нанимали бы меня, чтобы я повез вас на рыбалку. Это не высокомерие. Это система ценностей.
Шел август. Мы с моим клиентом возвращались с рыбалки. Солнце садилось. Мой клиент, рентгенолог, посмотрел на мое запястье.
– Что случилось?
Пластиковый браслет успел пожелтеть.
– Тройной крючок и сорокадюймовый дром.
Я показал ему шрам.
Он кивнул.
– Знаешь, ты можешь больше не носить этот браслет. Можешь его снять.
Я улыбнулся и кивнул.
В тот вечер, в девять часов я стоял возле поста медсестры и ждал женщину, которую встретил несколько месяцев назад. К моему удивлению, она вышла из-за угла.
– Я могу вам помочь?
– Д-да, мэм, я… был здесь…
Медсестра кивнула:
– Я помню. Тигр. Аэроплан. Вы искали Рэнди.
Я улыбнулся.
– П-правильно. – Я поставил на пол коробку, которую принес. – Я п-подумал, м-может, я м-могу получить разрешение больницы, чтобы заниматься с детьми.
Я ткнул коробку носком ботинка.
– М-может, я бы играл с ними в видеоигры… Только тогда, когда им захочется.
Женщина подняла бровь. Ее губы сжались.
– Вы согласны пройти проверку?
Я кивнул:
– Да… И я не стал бы винить вас за то, что вы ее проведете. Только не спрашивайте меня о родителях или о моем настоящем имени. Я никогда не знал ни того, ни другого.
Она склонила голову к плечу.
– Я сирота.
– О, вас усыновили?
– Нет. Я просто сирота.
Медсестра кивнула.
– Если вы оставите мне сведения о вас, позволите снять копию с вашего удостоверения личности, то я все передам администрации, и вам позвонят.
Что-то грызло меня с той минуты, как я оказался на этом этаже. Я махнул рукой в сторону коридора:
– Какова история этого места?
Медсестра указала на портрет благородной дамы на стене.
– Видите ее?
– Да.
– Восемнадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят второго года ее дочь родила близнецов на два месяца раньше срока. Обе девочки весили около фунта. Они могли бы поместиться у вас на ладони. Ни у одной из них не раскрылись легкие, а больница не была оборудована для выхаживания детей, родившихся раньше времени. У нас был только один инкубатор, поэтому девочки лежали в нем по очереди.
Женщина указала еще на одну фотографию на стене.
– Этот врач выхаживал их обеих восемь дней. Когда одна из девочек начала угасать, у другой случилась остановка сердца. Он смог спасти только одну из них.
Ее палец вернулся к первой фотографии.
– Это ее очень рассердило. Так появилась детская больница Ривер-сити.
– А где родители этих детей?
Медсестра склонила голову к плечу.
– Я думала, вы знаете.
Она покачала головой.
– У них нет родителей. – Она пожала плечами. – Во всяком случае, никто не заявляет свои права на них. Многие поступают к нам из сиротских учреждений Юго-востока. Большинству больше двух лет, поэтому их шансы на усыновление невелики. Добавьте к этому заболевания… От этого их шансы лучше не становятся. Благодаря частным грантам мы можем их лечить. Даем им шанс, которого в противном случае у них могло и не быть.
Я понял, по какой причине мне понравилось это место.
– Спасибо.
Я протянул медсестре свое удостоверение личности. Она сняла копию, вернула его мне и сказала:
– Вам кто-нибудь позвонит.
Женщина посмотрела на игровую комнату, и ее голос смягчился.
– Они всегда ищут кого-то, чтобы пообщаться. Если у вас все в порядке с биографией, то я уверена, что вам обязательно позвонят.
Я протянул ей игровую приставку в коробке.
– С-сохраните до тех п-пор, п-пока я не вернусь.
Она изогнула бровь:
