Я был в нескольких минутах езды от больницы, когда зазвонил телефон. Это был Род. Его голос дрожал.
– Она спрашивает о тебе… и поторопись.
Спустя девяносто секунд я посмотрел на спидометр. Он показывал сто десять миль в час.
Джоди уже было шестнадцать. Красивая молодая девушка. Когда я приехал, мне коротко рассказали о случившемся. Она вышла из школы, остановилась на углу улицы. Жевала виноградную жвачку. Джоди шла домой, чтобы принарядиться для танцев на школьном вечере. Она не заметила автобус, который ослепил ее. Мне сказали, что она читала на ходу. Зачиталась.
Пчела отвлекла женщину за рулем автобуса, она дернулась. Автобус выехал на тротуар и сбил Джоди на скорости сорок миль в час.
В коридоре рыдали медсестры.
Я аккуратно просунул руку под ее ладони.
– Привет, детка.
Ее веки дрогнули. Тело было изломано, искривлено. На губах запеклась кровь. Она попыталась заговорить. Потом попыталась еще раз, сглотнула. Ее глаза смотрели в точку на границе между этим миром и следующим.
– Расскажи мне историю. – Джоди сжала мою руку. – Почитай мне…
Она впала в кому. Аппарат искусственной вентиляции легких. Система жизнеобеспечения. Медсестра протянула мне пластиковый пакет с листами моей рукописи. Их собрали на улице. Я сложил страницы по порядку и читал без остановки девяносто семь часов. Когда на мониторе надо мной появилась прямая линия, чаша внутри меня, та, в которой была моя любовь, разлетелась на миллион острых кусков. Осколки остались глубоко во мне.
Несколько дней спустя мы похоронили Джоди. Я стоял рядом с ее гробом, слушая, как Моника издает звуки, которые я никогда не слышал у человека. Я смотрел, как мои слезы текут по дереву крышки. Я стоял, и мне было больно. Такой боли я никогда не испытывал. На планете шесть миллиардов… Почему она? Какой Бог смог это сделать? Я поклялся, что никогда больше не расскажу ни одной истории. Никогда не загну уголок ни одной страницы.
Виктор Гюго когда-то сказал, что надежда – это слово, которое Господь написал на лбу каждого человека. В самом деле?
Тогда к черту надежду.
Шли дни. Мой телефон разрывался от звонков, поэтому я дошел до конца причала и скормил его рыбам. Я не хотел читать детям. Ни в этот вечер, ни в какой другой. И мне было наплевать, прочтет ли кто-нибудь что-то из моего. Я не ел, я не спал. Я заливал неутихающую боль джином с тоником, так продолжалось месяц. Я не хотел ловить рыбу. Не хотел разговаривать. Не хотел жить.
Алкоголь и одиночество подпитывали мой гнев. А я был очень, очень зол.
Слово «отшельник» не подходит. Я отсоединил свое сердце от тела, которое его питало. Я никого не видел, и никто не видел меня. Прошел год без единой книги. Начались разговоры. Одна настойчивая репортерша заплатила служащему на почте, где я арендовал абонентский ящик, чтобы тот позвонил ей, когда я приду забирать почту. Он это сделал. Я вышел, и она сунула микрофон мне в лицо. Свет камеры ослепил меня.
– Вы пишете?
Мой ответ не был невежливым.
– Н-нет.
– Значит, вы ее закончили? Шестую книгу «Пиратских хроник»?
Я пожал плечами. Кивнул.
– Она вам нравится?
Я снял солнечные очки, прищурился от бликов на воде, склонил голову к плечу, уставился куда-то в пустоту.
– Вы можете рассказать нам об истории?
Ее улыбка показалась мне привлекательной. Глаза – добрыми. Не слишком профессиональными. Она напирала, но просто делала свою работу. Я видал и похуже. На мгновение я задумался, не выпьет ли она со мной чашечку кофе. Но ради чего? Мой мозг не работал. Репортерша снова сунула мне микрофон.
– Джоди понравится эта книга?
– Д-да. Очень.
Я смотрел на нее. Слезы были близко. Я сел в свой грузовик и уехал.
«Нью-Йорк таймс» объявила: ОТШЕЛЬНИК ПОЯВЛЯЕТСЯ ВНОВЬ: ОН РАБОТАЕТ НАД СВОИМ ШЕДЕВРОМ. Я никогда не понимал шумихи. Я много чего не понимал. За шесть месяцев до объявленного в сентябре выхода книги, благодаря предварительным заказам через Интернет, мой манускрипт без названия занял первое место.
Сентябрь наступил и закончился. А книга так и не вышла. Это не значит, что она не существовала. Она просто не была напечатана. Репортеры исследовали каждую деталь, каждый след. Мой ящик на почте заполнился, потом письма стало некуда класть, но я за ними так больше и не приехал. Сколько бы раз я ни менял номер своего телефона, он все равно становился известен. Я перестал отвечать на звонки.
Таблоид опубликовал слух о том, что я встретил девушку, женился. Но через год она бросила меня. Слухов становилось все больше. Кто-то прошептал: «Трагедия». Я представления не имел, о чем они говорят.
Двумя годами ранее, когда мои книги разошлись неожиданно большими тиражами, мой издатель сделал мне подарок – «Мерседес». Самый быстрый из всех. Сияющий, черный. S65 AMG. Более шестисот лошадиных сил. Цена более 210 тысяч долларов. Для меня слишком броская машина, так что я редко ее водил. Но она была быстрой, поэтому я вывел ее из гаража.
В полдень я выехал из Джексонвилля. Рукопись – под бутылкой джина и литровой бутылкой с тоником, все завернуто и завязано в мусорный пакет, потому что в мусор все и должно было отправиться.
Я позвонил редактору и сказал:
– С-спасибо вам… п-правда.
Я позвонил своему бухгалтеру и велел ему записывать телефонные звонки, распорядился, как вложить деньги и что сделать с остатками моей библиотеки. Я позвонил своему агенту и сказал:
– П-прощайте и с-спасибо.
Стоило мне повесить трубку, мой телефон зазвонил. Меня вычислили сотрудники службы новостей Южной Флориды. Я ответил на звонок. Без долгого вступления репортер спросил:
– Насколько мы понимаем, ваше издательство подало против вас иск, чтобы заставить вас выпустить вашу следующую книгу.
– Это п-правда.
– Вы ее закончили?
– Д-да. – Чем меньше слов, тем лучше.
– И где она?
Я посмотрел на пассажирское сиденье, на котором лежала шестая книга, «Пират Пит и ненужные люди: последний закат», завернутая в пластиковый пакет.
– З-здесь.
– И как вы планируете с ней поступить?
Когда я честно ответил, природа интервью сразу изменилась. Мой ответ застал всех врасплох. Местная история сразу стала национальной, и я тут же оказался в прямом эфире.
– У вас есть рукопись? Почему она заключительная? Где вы находитесь в настоящий момент?
Я отхлебнул из бутылки и ответил на последний вопрос, сказав, не где я был, а где я буду. Потом я выбросил мобильный телефон в окно, он ударился об асфальт на скорости восемьдесят миль в час и разбился вдребезги. Я прибавил скорость, расстегнул ремень безопасности. Чтобы ничто не помешало моей голове удариться в стекло, открыл в крыше люк, пусть у пожара, который я собирался разжечь, будет достаточно кислорода.
