Рейли тоже не изменилась. Умная, едкая и веселая, она внимательно слушала, что ей говорили, и обдумывала ответ, не испытывая потребности заполнить воздух каким-либо шумом. Когда же она наконец отвечала, это неизменно оказывалось именно то, что надо. У нее были пытливые голубые глаза, которые требовали искреннего признания и находили тайное удовольствие во всех сиюминутных глупостях. Рейли видела насквозь всё и вся.
Зная себя, Свэггер не стал разбавлять ужин выпивкой, и, поболтав ради приличия о детях и будущем, пошутив о политике, газетах и безумии северных корейцев, они перешли к делу.
– Зачем ты сюда приехал?
– Довольно сложно ответить.
– У тебя по-другому и не бывает, ведь так?
– В лице этой Милы Петровой я увидел нечто такое, что мне понравилось.
– Она была красивая, ничего не скажешь.
– Да, точно. Но и кое-что еще. Рейли, я хочу узнать об этой девушке больше. Очень хочу.
– Раньше я думала, что герои – это лишь иллюзия, выдумка рекламщиков. Но ты доказал мне, что я ошибалась, и, возможно, Мила Петрова – тоже не иллюзия. Это было бы здорово! Давай примемся за поиски, выясним, что с нею сталось и почему.
«И кто это сделал?» – мысленно добавил Свэггер, но вслух ничего не произнес.
– Вот самые свежие известия. Я разыскала одну женщину– снайпера, – сказала Рейли. – Очень древняя, как ты сам можешь догадаться. И я, честное слово, не знаю, чем ее заинтересовать. Может быть, если ты поедешь со мной, я представлю тебя как знаменитого снайпера, товарища по оружию, ты поговоришь с ней об особенностях ремесла, и это поможет ее разговорить. Что на это скажешь?
– Пожалуй, лучше и не придумаешь, – согласился Свэггер.
На следующий день в десять часов утра в тени громадного здания, не принадлежащего ни к какому архитектурному стилю – как и многое из сталинского наследия, оно было построено не архитекторами, а инженерами, – Свэггер и Рейли встретились с Екатериной Шумской. Шумская, которой было далеко за девяносто, жила в пансионате для ветеранов войны на окраине Москвы. Старая женщина сидела в кресле-каталке в тени березы, укрываясь от солнца, а американцы устроились напротив, и все трое пили чай.
Шумская держала в руках старую фотографию. Когда ей сказали, что перед ней Великий Свэггер, герой-снайпер из Америки, она с гордостью протянула фотографию ему.
Он всмотрелся. Несомненно, фотография изображала ее же, сияющую от гордости, снятую во время войны. Фотография была черно-белая, так что о цветах оставалось лишь догадываться, но на девушке была гимнастерка со стоячим воротничком, похожая на парадный темно-синий китель морской пехоты, с вытянувшимися в ряд медными пуговицами.
– Ты только взгляни на ее награды! – сказала Рейли. – Она ими очень гордится.
Левую сторону груди девушки с квадратным, сосредоточенным, убийственно-серьезным лицом украшали многочисленные медали.
– У нее есть на то полное право, – сказал Свэггер.
– У этого человека тоже есть награды, – сказала по-русски Рейли.
Догадавшись о смысле ее слов, Свэггер попросил ее добавить:
– Но не так много. Вы были настоящим героем. А мне просто сопутствовала удача. Спроси у нее, что это за награды?
Выслушав ответ, Рейли перевела:
– Золотая звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, орден Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден Отечественной войны, медаль «За отвагу», медаль «За оборону Кавказа».
– Ей довелось много повоевать, – заметил Свэггер.
– Она говорит, что поступила бы точно так же снова, не ради Сталина, которого она всегда ненавидела, потому что он был чудовищем, но ради России, ради миллионов честных и порядочных людей.
– Я восхищаюсь ею!
Улыбнувшись, старушка прикоснулась к его руке.
– Хорошо, а теперь попробуем перейти к делу. Скажи ей, что во Вьетнаме я в основном работал в паре с наблюдателем. Я хочу узнать, требовался ли наблюдатель во время уличных боев.
Шумская задумалась, прежде чем ответить.
– Она говорит, что подобной необходимости не возникало, это было опасно. Мы, девушки, говорит она, были маленькими и худенькими и могли втиснуться в такие щели, где не поместился бы ни один мужчина. При таких обстоятельствах наблюдатель только мешал бы. Она также считает, что у женщин от природы больше терпения. Она говорит, что однажды ей пришлось ждать три с половиной дня, чтобы выстрелить в немецкого полковника.
– Не сомневаюсь, она его убила?
Шумская прикоснулась пальцем ко лбу, показывая, куда поразила полковника ее пуля.
– Винтовка Мосина – устраивала ли она ее?
– Она обожала свою винтовку. Ближе к концу войны оружие хотели отобрать. Ей выдали автоматическую винтовку СВТ-40, с оптическим прицелом. Она ей не понравилась. Пули уходили в сторону, а разве снайперу такое оружие нужно?
– Согласен, – сказал Свэггер. – Сам я стрелял из неавтоматической.
– Она говорит, что поразила пятьдесят девять врагов. А у тебя на счету сколько?
– Пятьдесят восемь, – ответил Свэггер.
Старушка рассмеялась.
– Она говорит, что это очень хороший ответ, несмотря на то что ты солгал из вежливости.
– Скажи, что я бы ни за что не осмелился солгать такой зоркой даме. И вообще идти против нее. Она возьмет меня с потрохами.
И снова старушка рассмеялась.
– Она говорит, что ты напоминаешь ее первого командира. Он был замечательный человек, очень веселый, очень храбрый. Погиб во время операции «Багратион». Это была большая утрата.
Свэггер знал, что операцией «Багратион» называлось советское наступление против германской группы армий «Центр» в середине 1944 года, в Полесье, севернее Припяти, в ходе которого немцев изгнали из Белоруссии.
– Мне тоже приходилось терять боевых товарищей, – сказал он. – Тем, кто никого не терял, трудно понять, насколько глубоко проникает боль и как долго она длится.
Кивнув, старушка снова тронула его за руку.
– В той войне, – продолжал Свэггер, – женщины сражались очень мужественно.
– Мы воевали, чтобы жить. Воевать приходилось всем. Даже красивым девушкам, которые в мирной жизни вышли бы замуж за учителя или врача.
– Не сомневаюсь, все женщины-снайперы были красивыми.
– Ну, по крайней мере, так утверждают. Я-то всегда была дурнушкой. Я ни на что не надеялась, и мне не пришлось разочаровываться. Я вышла замуж за обыкновенного мужчину и родила обыкновенных детей. Все обернулось хорошо. Красота – она может стать проклятием. Красивые всегда на виду, на них все смотрят. Такая судьба постигла Белую Ведьму.
Старушка начала что-то рассказывать про какую-то Белую Ведьму, и Рейли потеряла нить ее повествования.
