– Может быть, началось русское наступление?
– Идет обмен не военными сообщениями, а… политическими.
– Политическими?
– Я слышу разговоры об… арестах, о предательстве, заявления о невиновности, лихорадочные клятвы в верности. Вот, послушай сам.
Радист стащил с головы наушники, и Карл, присев на корточки рядом с ним, надел их. Он услышал безумное стаккато голосов, полное отсутствие правил ведения переговоров. Сообщения шли в обе стороны, и по большей части в них сквозила растерянность. Это было совсем не похоже на германскую армию: так быстро растерять всякий порядок. Черт возьми, что произошло?
– Очень странно, твою мать, – пробормотал Карл. – Есть другой канал?
– Я перепробовал все, майор. Повсюду сплошное безумие.
– Очень странно, твою мать, – повторил Карл.
Но тут зажужжал зуммер, сообщая о поступившем вызове. Взяв микрофон, фон Дреле нажал кнопку передачи.
– Вас слушаю, вас слушаю! – сказал он. – Говорит «Оскар-1», повторяю, говорит «Оскар-1»!
– Да, черт бы вас побрал, фон Дреле, говорит «Цеппелин-1», где вы пропадали, черт возьми?
– Двигался пять километров по горной дороге, гауптштурмфюрер.
– Вы прибыли на место?
– Да, прибыли. Завтра мы установим пикеты и заложим взрывчатку. Старина, мне нужно забрать огнемет.
– Разве вы ничего не слышали? О Господи, майор, вытащите голову из задницы!
– Я не…
– На фюрера совершено покушение! В первых сообщениях говорилось, что он погиб при взрыве бомбы. Но фюрер остался жив.
«Рано или поздно это должно было произойти, – подумал фон Дреле. – Этот человек сумасшедший маньяк и нисколько не думает о своих войсках». Но вслух он сказал только:
– Я вас слушаю.
– Полицейскому батальону приказано обеспечивать меры безопасности. Мы проводим аресты на основании списка предполагаемых изменников, составленного СС. Мне нужно, чтобы вы перекрыли ущелье, были готовы отразить нападение партизан, следили за тем.
– Аресты? Черт побери, кого вы арестовываете? В 14-й мотопехотной дивизии нет никого, кого следовало бы арестовать, ради всего святого, эти люди вот уже два года воюют здесь.
– Я не вправе обсуждать прямые приказы из Берлина с каким– то майором-десантником, застрявшим в глухих горах. Вы возведете укрепления, будете удерживать ущелье, патрулировать местность в поисках бандитов.
– «Цеппелин», вас понял. Конец связи.
– Конец связи, – подтвердил Салид, находящийся неизвестно где.
Оглушенный фон Дреле никак не мог прийти в себя. Черт возьми, что происходит? Аресты подозреваемых? Что это значит? Кто руководит всем этим, как изменится ситуация, в чем теперь заключается его долг? В моменты подобного безумия нужно быть очень осторожным, иначе тебя запросто могут поставить к стенке.
В конце концов Карл решил перепроверить сказанное Салидом в штабе 14-й дивизии, чтобы убедиться в том, что отданные арабом приказы остаются в силе. Он приказал радисту связаться со штабом дивизии. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы выйти на самого фон Бинка, но кто-нибудь из его заместителей должен знать, в чем дело.
Радисту потребовалось некоторое время, но в итоге он вышел на какого-то офицера.
– Говорит «Оскар-1», я хочу поговорить с кем-нибудь из придворной свиты.
– Оскар, нам бы тоже хотелось связаться со штабом. Я подполковник Рунген, командир пятого батальона третьего полка 14-й мотопехотной дивизии.
– Господин подполковник, я майор фон Дреле, 21-й воздушно-десантный полк, боевая группа фон Дреле.
– Да, майор?
– Господин подполковник, что происходит?
– Ситуация очень сложная, и, должен признаться, выглядит все неважно. Тщательно следите за тем, кому что говорите. Эсэсовцы хватают людей и увозят их неизвестно куда. И это накануне наступления красных. Лучше времени нельзя было и придумать.
– Господин подполковник, я нахожусь в ущелье Наташино Чрево. Мне приказано удерживать его до тех пор, пока не поступит новый приказ. Я просто хотел убедиться, соответствует ли это приказам генерала фон Бинка.
– Ничего не могу вам сказать на этот счет, СС полностью взяли под свой контроль штаб дивизии. Теперь всеми моторизованными войсками заправляет этот козел бригаденфюрер Мюнц. С глубоким прискорбием вынужден сообщить вам, что генерал фон Бинк арестован.
Глава 37
Яремча
Мост
Наши дни
– И с вами тоже, миссис Рейли, – продолжал Джерри Ренн. – Должен сказать, мэм, с тех пор как я побывал в Москве, я читаю ваши заметки в «Пост», и, прямо скажу, на мой взгляд, никто не пишет о России лучше вас. Потрясающая работа!
Свэггер и Рейли переглянулись.
– Кончай пороть чушь, сынок, – сказал Свэггер. – Кто ты такой и что тебе нужно? На кого ты работаешь?
– На людей, которым вы нравитесь.
– Я вам так сильно нравлюсь, что вы пытались пришить меня во Львове.
– Скажем так: мы отказались от этой политики. Она была ошибочной.
– Ну да, конечно.
– Если бы мы этого хотели, мы бы запросто могли прикончить вас здесь, на мосту. Нет, мы хотим испробовать другой подход. Верх одержали более холодные головы. Не сомневаюсь, мы все уладим. Кстати, чтобы вы знали: я безоружен. Если не считать вот этого.
Парень достал пистолет. Это был «Макаров» с глушителем, который Свэггер забрал у несостоявшегося убийцы в Львове. Он оставил его в номере гостиницы. Перегнувшись через перила моста, Джерри кинул пистолет в реку, и тот, подняв брызги, скрылся под водой.
– Выкладывай, что у тебя есть, малыш. Что происходит? Кому какое дело до того, что произошло на Украине семьдесят лет назад? Где тут американские интересы?
– Так получилось, что обнаруженные вами обстоятельства проливают свет туда, где нам никакого света не хотелось бы. Это может запустить процесс новых разоблачений. Понимаю, все это такая мелочь, всего лишь один эпизод в войне, отгремевшей семьдесят лет назад. Однако ниточка ведет кое-куда.
– О чем он говорит? – спросила Рейли.
– Шпионские игры. Тут есть какая-то тайна, которую этим клоунам очень не хочется раскрывать. Я еще не догадался, в чем дело, но усиленно над этим работаю.
– Мы хорошие ребята, мы последняя большая надежда, но если вы опубликуете этот материал, миссис Рейли, вы нанесете большой вред. Очень большой вред. Нам это создает определенные неудобства.
– Вот видишь, в прежние времена эти ребята сказали бы просто: «Мы вас убьем!» – усмехнулся Свэггер. – А теперь они говорят: «Нам это создает определенные неудобства».
