Откуда-то из глубин памяти всплыли слова, услышанные однажды от отца. Тот говорил, что наши мечты – наши же якоря. Мысли похожи на мотыльков, летящих на пламя свечи. Они вьются вокруг, омороченные ожиданиями и опасениями, но, ослепленные ярким лепестком мечты-огня, не могут улететь. И до тех пор, пока не получат свободу, не станут реальностью, так и останутся несбыточными желаниями…
Чтобы получить что-то, нужно изо всех сил перестать этого хотеть; потушить огонь и отпустить мечтания. И тогда они начнут воплощаться в жизнь.
Иначе в один прекрасный момент мечты-мотыльки опалят свои крылья, чтобы никогда уже не взлететь.
И Джованни твердо решил, что больше не хочет идти на поводу у судьбы.
Неужели человек не способен сам решить: как прожить свою жизнь? Конечно, способен! И должен стремиться к этому!
Кто привык к существующему порядку, застрял в нем, как в болоте, тот не будет делать резких движений. Любая попытка взбрыкнуть только усугубит положение, зловонная трясина затянет его еще глубже, подберется к самому горлу и однажды перекроет дыхание. Но если несчастный думает, что с этим придет долгожданный покой, он ошибается. Будет то же самое болото, только без единого шанса пошевелиться и увидеть просвет в бесконечной черной мгле…
Джованни с детства старался походить на отца и неосознанно перетянул на себя чужую жизнь – жизнь отца, с ее устоями и укладом, особо не размышляя: нужно ли ему все это.
Если раньше он просто наблюдал с сухого берега за тем, как несчастного отца все больше затягивает в болото, то теперь сам прочно сидел в нем. Пока совсем неглубоко, примерно по колено, но ноги уже не чувствовали опоры. И свет уходил все дальше, становясь все более тусклым и недостижимым. Конечно, можно успокоиться и верить, что однажды кто-то будет проходить мимо и протянет руку помощи…
Вот только сможет ли он принять эту помощь? Захочет ли?
Вдруг мир изменился.
В нос ударил отчетливый запах гниения, обувь наполнилась ледяной склизкой жижей, рубашка и штаны прилипли к телу. Джованни осмотрел себя и увидел тянущиеся к нему со всех сторон буро-зеленые щупальца. Они обвили его руки и ноги, заставив упасть на колени! Юноша покачнулся, стараясь удержать равновесие, и почувствовал, что земля уходит из-под ног. Он ожидал вспышку боли, но его поглотило ощущение свободного падения.
Вниз.
Он тонул.
Все глубже и глубже уходя под воду…
Ему было страшно и холодно.
Но вдруг, когда над головой уже сомкнулась темная бездна, какая-то неведомая сила подхватила его под руки и выдернула обратно.
Сквозь сомкнутые веки пробивался яркий свет, от гула голосов захотелось закрыть уши руками, но Джованни не мог даже пошевелиться, тело не слушалось его. Страх охватил его сознание лишь на короткую долю секунды, а потом мир взорвался острой болью.
Джованни закричал.
По крайней мере, так ему показалось. Из горла рвался кашель и хрип вместе с соленой морской водой. Грудная клетка трещала, легкие горели огнем.
Кто-то держал Джованни, пока он извивался угрем, выброшенным на берег. Сколько продолжалась эта пытка, он не знал, но в какой-то момент услышал знакомый голос…
Неужели у него начались галлюцинации?
Этого голоса не должно было здесь быть.
Джованни не хотел его слышать!
Голос звал его по имени, он звучал встревоженно и напуганно.
– Синьорита, отойдите, дайте парню отдышаться.
Чей-то бас отгонял настойчивый голос – и Джованни был ему благодарен.
– Я никуда не уйду, пока не удостоверюсь, что с ним все в порядке!
Джованни хотел ответить, что с ним все хорошо, но даже глаза не смог открыть.
– Свалился парень за борт, – гудел бас. – С кем не бывает? На солнце перегрелся и заснул. Вон, дышит, значит, живой. Очухается, ничего с ним не сделается.
Бас принадлежал капитану, Джованни узнал его. В нем тоже слышались нотки беспокойства.
А Джованни наконец-то начал понимать, что с ним произошло. Никогда раньше он не терял сознания от жары – и теперь был удивлен и напуган. Если он не сможет работать в порту, матери придется брать больше нагрузки, а она и без того едва справляется! Несколько раз Джованни слышал, как она плакала, когда думала, что дети спят. Молилась святому Франциску, чтобы тот дал ей еще немного сил…
Когда парень наконец-то смог отдышаться и сесть, он увидел раскрасневшееся лицо капитана. Мутные голубые глаза сощурились, а под серой бородой растянулась счастливая улыбка. Тяжелая рука легла на плечо Джованни и ободряюще его сжала.
– Ну вот, говорю же я, что мальчишка очухается, – в его басе звучали облегчение и плохо скрываемая радость. – Эй, синьорита! – Капитан посмотрел себе за спину и усмехнулся. – Вот ведь шельма, пропала! А чего тогда шум подняла? Парень, ты встать можешь?
К Джованни потянулась широкая ладонь, он ухватился за нее – и был рывком поставлен на ноги. Голова сильно кружилась, в горле саднило, а ноги дрожали и подкашивались. Чувствовал он себя отвратительно, но уверил капитана, что все хорошо и он готов продолжить работу.
– Ты, видать, об якорь башкой приложился, – хохотнул один из матросов. – Скажи спасибо дамочке, которая увидала, как ты за борт кувырнулся. Ну, я и успел тебя вытянуть.
Капитан шикнул на шутника и повернулся к Джованни:
– Ты вот что, парень, иди-ка домой. Не хватало мне еще тут, чтобы ты помер.
Джованни хотел возразить, но капитан не позволил ему ничего сказать, сунул ему в карман деньги – столько платили за полный рабочий день – и для надежности подтолкнул юношу в спину.
Узкие улочки старого города петляли, перетекали одна в другую, плутали и никак не желали вывести Джованни к дому.
Голова кружилась, перед глазами стояла пелена.
Если это был сон, то неплохо бы проснуться…
Но он знал: все произошло на самом деле. Джованни трогал шершавые стены домов, слышал голоса, чувствовал запахи. Это точно не было сном.
Но ощущение нереальности происходящего все равно не покидало его.
Вдруг он оказался возле дома, где снимала комнату гадалка.
Постоял возле двери в нерешительности, а потом дернул ручку. Дверь подалась, Джованни шагнул внутрь. В нос ударил запах плесени, пыли и масляной краски. На лицо тут же налипла паутина. Чертыхаясь и стараясь снять с себя паучью сеть, юноша едва не упал, споткнувшись о строительный мусор.
