Представив, как она пытается размахивать мечом, который едва можно поднять, Бриттани невольно рассмеялась. Не долго же ей удастся выстоять против шакаанского гренадера!
— Ничего не скажешь, ты прав, — признала она. Далден снова удивился, вероятно, ожидая возражений.
— Ты согласна?
— Да, но это не означает, что по каждому твоему повелению я должна прыгать через обруч.
— Даже если я забочусь о твоей пользе? — настаивал Далден.
Бриттани, немного подумав, кивнула:
— Верно, иногда стоит и прислушаться, но пойми, ты не мой босс, который в любую минуту может меня уволить, не представитель закона и не член правительства. Ты мужчина, с которым я живу во взаимном согласии, так почему же необходимо постоянно на меня давить?
— Это ты верно заметила, именно необходимо, — сказал Далден. — Мои долг, право и обязанность — защищать тебя. Никто не может отнять у меня этого, даже ты. Обычно подобные вещи не требуют объяснения. Наших женщин с самого рождения учат всему, что им необходимо знать: что они могут и не могут делать, кому беспрекословно покориться и по какой причине. Воин должен быть уверен, что в случае опасности его женщина послушается любой команды, отданной с целью вызволить ее из беды. Не начнет спорить и возражать, теряя драгоценное время. Если он сомневается в ее покорности, значит, вынужден ограничивать ее свободу, а это вряд ли понравится и ей, и ему.
— Ясно. Теперь я поняла, к чему ты клонишь. Если ваши женщины с рождения выдрессированы вставать на задние лапки при каждом щелканье кнута, значит, мужчины принимают такое поведение как должное. Но тебе придется смириться с тем, что я другая! И вместо того чтобы пытаться научить старую собаку новым трюкам, не лучше ли накрепко запомнить, что я не одна из ваших женщин и не потерплю подобного обращения?
— Ты хочешь сказать, что не следовала заветам своего отца? — удивленно спросил Далден. Бриттани нахмурилась.
— Следовала. Не только отца, но и матери. Правилам, установленным обоими. Да, живя с ними, я подчинялась домашнему уставу, будучи уверена, что, покинув дом, начну существовать самостоятельно. Неужели ты не видишь разницы? Те правила были временными, специально для детей. Дети росли, зная, что рано или поздно расправят крылья и улетят и никто, кроме правительства и законов, не станет диктовать им, что можно и что нельзя. Ты же твердишь, что твой народ продолжает обращаться с женщинами как с малыми детьми, даже после того, как они станут взрослыми. Мне двадцать восемь лет, Далден, если ты этого еще не понял. Я не ребенок.
Его ладони внезапно сжали ее груди, обжигая жаром сквозь тонкую ткань чаури.
— Я не считаю тебя ребенком.
Бриттани покраснела, и на этот раз Далден заметил румянец в свете камня гаали. Заметил и улыбнулся. Бриттани грозно нахмурилась.
— Не уклоняйся от темы, — потребовала она. — Я говорю не о сексе, а о том, как вы относитесь к женщинам. Почему они должны надевать только то, что им велено? Почему не могут выйти из дома, не держась за руку мужчины? Неужели ты не понимаешь, насколько все это унизительно?
— Тебе объяснили правила, но не сказали, почему так принято? — в свою очередь нахмурился Далден.
— Марта не захотела обсуждать это со мной, возможно, потому, что так же, как и я, находит их оскорбительными.
— Эти правила призваны защищать вас!
— Если ваш город считается цивилизованным, я могу ходить по его улицам, не боясь окружающих. Ты хочешь сказать, что живешь в диких джунглях?!
— Сколько раз повторять, что современный мир считает Ша-Каан планетой варваров? Неужели ты воображала, что найдешь здесь равенство между мужчиной и женщиной?
Бриттани снова порозовела. Она и в самом деле все забыла. Хотя какая разница, все равно это притворство и декорации, иллюзии, созданные то ли компьютером, то ли людьми! Но если она собирается выполнить заданную программу или по крайней мере смириться с вероятностью того, что Далден действительно верит во все это, необходимо помнить: здесь нет и не может быть ничего нормального с точки зрения обыкновенного человека.
— Ну да, прости, ведь вы дикари.., знаю, ты не любишь этого слова, но сам об этом упомянул. Так ты утверждаешь, что эти правила созданы для моей защиты. Почему? И что случится, если я им не последую?
— Ты будешь наказана.
— У вас есть тюрьмы?
— Нет.
— Позорные столбы?
— Не говори глупостей, женщина, — строго велел он. — Только я могу тебя наказать, а ты знаешь, что я не способен причинить тебе физической боли.
Она это знала. Он всегда помнил о своей огромной силе и обращался с Бриттани бережно, как с хрупким фарфором. Она вздохнула и положила голову ему на грудь.
— Я устала от нашего разговора. И он мне не нравится. Далден принялся гладить ее по спине, как ребенка.
— Не обязательно продолжать спор сейчас, но когда мы отсюда уедем, у тебя больше не останется вопросов. Я так желаю.
Бриттани кивнула. Слишком долго она оставалась в неведении. Пора все выяснить.
— Интересная, должно быть, беседа получилась у тебя с отцом, — заметила она.
— Откуда ты…
— Марта.
— Опять Марта. Ничего не скажешь, она все подробно расписала моим родителям. Они оба успели ее выслушать.
— Насколько я поняла, ты не последовал ее совету быть терпеливым со мной?
— Мое терпение не помогло тебе полностью принять все, что произошло за последние несколько месяцев, — возразил Далден.
— Пойми, я никогда не поверю вашим сказкам. Если ты не понимаешь…
— Ответь мне вот что, керима, — перебил он. — Поверь ты всему, что было сказано, твои чувства ко мне изменились бы?
— Нет! — не колеблясь выпалила она.
— Именно так и считает отец. Предсказания Марты о крахе наших отношений не берут в расчет женского сердца, чего ей никогда не понять.
— Почему же ты привез меня сюда?
— Чтобы твои глаза наконец открылись. Чтобы ты примирилась с действительностью.
— Но я…
Он приложил палец к ее губам.
— Я поясню, что это значит. Различия культур, которые так беспокоят Марту, существуют в действительности. Ты уже продемонстрировала нежелание воспринять мою культуру, но тебе еще предстоит понять, что иного выхода нет. Посещая любую страну своего мира, ты обязана подчиняться ее законам. Неужели всего лишь потому, что ты не родилась здесь, ты не считаешь необходимым следовать нашим правилам поведения?
— Нет, но…
Он снова не дал ей закончить.
— Почему же ты противишься? Потому что они для тебя нереальны? В этом проблема?
— Но какое отношение все это имеет к нам с тобой?
