Но я постеснялся.
Я с удовольствием позавтракал кукурузными хлопьями с сахарной глазурью и апельсиновым соком.
Мама сидела напротив, очищая сваренное вкрутую яйцо. Она варит себе яйца каждое утро, но ест только яичный белок, а желток выбрасывает – говорит, что в нем слишком много холестерина.
«Мама и папа, я должен сказать вам что-то важное. Вчера я сделал глупость. В мусорном баке я нашел флакон, на этикетке было написано: «Мгновенный загар». Мы с друзьями натерлись этим средством – ну, чтобы загореть. А потом обнаружили, что срок годности уже истек. И вот… Словом, вчера вечером я вдруг заметил, что на правой руке у меня растет шерсть».
Так мне хотелось сказать родителям.
Мне не терпелось поведать им всю правду. Я даже открыл рот, но промолчал.
Мне было стыдно и боязно.
Родители наверняка рассердятся и скажут, что я поступил глупо. И потащат меня к доктору Меркину, чтобы я рассказал ему, в чем дело. И он тоже назовет меня болваном.
Поэтому я решил держать язык за зубами.
– Что-то ты сегодня все молчишь, – заметила мама, отправляя в рот ложку яичного белка.
– Просто мне нечего сказать, – отозвался я.
По пути в школу я зашел за Лили. Она вышла из дома в теплой куртке с высоко поднятым воротником и красно-синей шерстяной шапочке, надвинутой на лоб.
– Ты что, мерзнешь? – удивился я.
– Мама сказала, что сегодня обещали похолодание, – объяснила Лили. – И велела мне одеться потеплее.
Солнце еще висело над самыми крышами домов, напоминая красный мяч на фоне серого неба. Резкий ветер дул в лицо, заставляя нас щуриться и отворачиваться. Снег покрылся коркой льда, который громко хрустел под ногами.
Я глубоко вздохнул, решив задать Лили чрезвычайно важный вопрос.
– Лили… – смущенно начал я. – Скажи, вчера у тебя не появилась на руках шерсть?
Лили остановилась и уставилась на меня. Ее лицо стало серьезным и хмурым.
– Появилась, – призналась она хриплым шепотом.
9
Я ахнул, мое сердце сбилось с привычного ритма.
– На руках?
Лили мрачно кивнула и придвинулась ближе, глядя на меня своими разноцветными глазами из-под отворота шерстяной шапочки.
– И не только на руках, – уточнила она, выпустив изо рта белое облако пара, – но и на ногах, и на спине…
Я сдавленно вскрикнул.
– А потом мое лицо превратилось в волчью морду, – продолжала Лили, не сводя с меня глаз. – Я бросилась в лес и завыла на луну – вот так. – Она запрокинула голову и издала протяжный тоскливый вой. – А потом нашла в лесу троих людей и сожрала их! Потому что стала волком-оборотнем!
Она зарычала и оскалила зубы, а потом разразилась хохотом.
Я почувствовал, что стремительно краснею.
Лили шутливо толкнула меня в бок. Я потерял равновесие и чуть не упал.
Лили покатилась со смеху.
– Ага, поверил! – закричала она. – Поверил в глупую выдумку!
– Еще чего! – возразил я. Мои щеки горели. – Буду я верить в такую чепуху!
Но на самом деле я принял все за чистую монету, пока она не сказала, что съела трех человек.
Только тут я догадался, что меня разыгрывают.
– Лохматый Ларри! – нараспев произнесла Лили. – Лохматый Ларри!
– Прекрати! – сердито оборвал я. – Это не смешно. Совсем не смешно.
– Еще как смешно! – не унималась она. – Можно умереть со смеху!
– Ха-ха-ха! – иронически захохотал я, повернулся и перешел на другую сторону улицы.
– Лохматый Ларри! – повторяла Лили, увязавшись за мной. – Лохматый Ларри!
Я поскользнулся на льду, зашатался и замахал руками. Рюкзак свалился с моего плеча и упал на землю.
Пока я поднимал его, Лили догнала меня.
– Ларри, у тебя что, действительно выросла щетина? – спросила она.
– Что? – Я сделал вид, будто не расслышал.
– У тебя на руках выросла щетина? Потому ты и расспрашивал меня? – допытывалась Лили.
– Еще чего! – буркнул я, забросил рюкзак на плечо и зашагал прочь.
Лили рассмеялась.
– Может, ты волк-оборотень? Я фальшиво засмеялся.
– Нет, я вампир, – заявил я, жалея, что не могу сказать Лили правду. Мне хотелось рассказать ей про жесткую шерсть.
Но я помнил, что Лили не умеет хранить тайны. Она наверняка разболтает мой секрет всей школе. И тогда меня уж точно задразнят лохматым Ларри!
Обманывать Лили мне было стыдно – ведь я считал ее своим лучшим другом.
Но разве я мог сказать правду?
До школы мы шли молча. Я искоса поглядывал на Лили: по ее лицу блуждала странная улыбка.
– Все подготовили доклады о прочитанных книгах? – спросила мисс Шиндлинг.
Тишины в классе как не бывало: задвигались стулья, зашуршала бумага, послышались шепот и покашливание.
Рассказывать о прочитанной книге, стоя перед всем классом, – занятие не из приятных. Терпеть не могу, когда на меня таращится столько людей.
Стоит мне сбиться, как я тут же заливаюсь краской. И тогда все смеются надо мной.
Вчера я репетировал свой доклад перед зеркалом. Получалось отлично, если не считать нескольких мелких оговорок.
Конечно, стоя перед зеркалом в собственной спальне, я ничего не боялся и не волновался. А теперь у меня тряслись колени, хотя меня еЩе даже не вызвали!
– Хью, ты сделаешь доклад первым, – велела мисс Шиндлинг и жестом подозвала Хью Хервина к доске.
– Почему лучшие ученики всегда должны отвечать первыми? – проворчал Хью.
Кое-кто засмеялся. Кто-то пренебрежительно фыркнул.
Однако Хью не шутил: он всерьез считал себя лучшим учеником в классе.
Он встал и уверенным шагом направился к доске. Хью – рослый широкоплечий парень с густыми каштановыми волосами, которые он никогда не расчесывает, и круглым лицом, усыпанным веснушками.
На лице у него вечно играет ехидная ухмылка. Он словно заявляет всем вокруг: «Я лучше всех, а вы – просто жалкие букашки!»
Обычно Хью носит мешковатые джинсы, которые ему велики размеров на пять, тенниску с длинными рукавами и черный блестящий жилет поверх нее. Он показал классу книгу, о которой собирался рассказать, – одну из книг Мэтта Кристофера о бейсболе.
Я поморщился, заранее зная, как Хью начнет доклад: «Эту книгу я советую прочитать всем, кто любит бейсбол…» Он всегда начинает с этой фразы. Зануда!
