Я осторожно приоткрыл дверь на чердак и заглянул в темноту.
Музыка доносилась сверху.
Такая печальная музыка. Очень тихая. Очень грустная.
– Кто… кто там? – выдавил я.
2
Музыка продолжала играть. Казалось, она плывет сквозь кромешную тьму вниз по лестнице – плывет прямо ко мне.
– Кто там? – повторил я уже смелее, хотя у меня все равно дрожал голос.
Но мне снова никто не ответил. Я встал на нижнюю ступеньку лестницы и задрал голову, вглядываясь в темноту.
– Мама, это ты? Папа?
В ответ ни слова… Только музыка плыла в темноте, тихая и печальная.
Я и сам толком не понял, как так получилось, что я стал подниматься по лестнице. Я понял это, лишь услышав гулкий скрип ступеней у себя под ногами.
Наконец я поднялся наверх.
Здесь было жарко и очень душно.
Теперь музыка окружала меня со всех сторон. Казалось, что она доносилась отовсюду.
– Кто здесь?
Я очень старался, чтобы мой голос звучал спокойно, но у меня не очень-то получилось. Я и сам не узнал свой голос – таким он был жалким и тоненьким. Наверное, мне было немножечко страшно. Самую малость.
– Кто здесь?
Что-то холодное прикоснулось к моему лицу.
Я аж подскочил на месте.
И только потом до меня дошло, что это цепочка выключателя.
Я потянул за цепочку. Зажегся свет – совсем тусклый.
Но все-таки лучше, чем ничего.
Музыка оборвалась.
– Кто здесь?
Я прищурился, чтобы лучше разглядеть пианино у дальней стены. Никого.
Вообще никого. За пианино никто не сидел. Я сделал шаг вперед. Тишина. Только противный скрип половиц у меня под ногами.
Я подошел к пианино и встал, не сводя глаз с клавиш.
Сам не знаю, чего я высматривал и чего ожидал увидеть. Я хочу сказать… ведь кто-то же играл на пианино. И прекратил играть в тот момент, когда я включил свет. Так куда же он делся? В воздухе растворился?
Я нагнулся и заглянул под пианино.
Понимаю, это глупо. Под пианино и Плюшка бы не пролезла. Но тогда я вообще ничего уже не соображал. Сердце у меня билось так, что казалось, сейчас разорвется. А в голову лезли всякие сумасшедшие мысли. Одна другой нелепее.
Я склонился над клавишами и очень внимательно их осмотрел. А что, если это такое старинное механическое пианино… ну знаете… которое играет само по себе. Пианола, кажется, называется. В мультфильмах такие бывают. И в старых фильмах.
Но ничего особенного я не заметил. Пианино как пианино. Самое что ни на есть обычное. Я присел на табурет. И тут же вскочил как ужаленный. Табурет был теплым! Как будто на нем только что сидели!
– Что? Как?
Я в изумлении уставился на табурет. Потом потрогал его рукой. Да. Точно, теплый.
Но тут я сообразил, что на чердаке вообще очень жарко. Гораздо теплее, чем в доме. Нас в школе учили, что теплый воздух поднимается наверх. Наверное, он поднимается сюда, на чердак, и здесь и скапливается.
Я снова присел на табурет и стал дожидаться, пока у меня не успокоится пульс.
«Что здесь происходит?» – думал я, не отрывая взгляда от пианино. Его черная отполированная поверхность была такой гладкой, что я видел свое отражение. Даже при тусклом свете единственной лампочки.
И мое отражение выглядело встревожено и испуганно.
Я опустил глаза и несколько раз тюкнул пальцем по клавишам.
Еще пару минут назад кто-то играл на пианино.
Кто-то прикасался пальцами к тем же клавишам.
И куда же он делся потом? Ведь когда я включил свет, здесь уже не было никого…
Я снова ударил по клавише. Потом еще по одной. И еще… В пустом помещении каждая нота отдавалась долгим звенящим эхом.
И тут раздался громкий треск. Снизу. Откуда-то с лестницы.
Я оторвал руки от клавиш и замер.
Снова послышался треск.
Шаги.
Я встал с табурета. Ноги дрожали.
Я так напряженно прислушивался, что, казалось, улавливал движение воздуха.
Шаги приближались.
Кто-то поднимался по лестнице. Сюда, на чердак.
Ко мне.
3
Ступени трещали.
Кто-то ко мне поднимался.
Кто-то большой.
У меня перехватило дыхание. Мне казалось, что я сейчас задохнусь.
Я замер на месте, лихорадочно соображая, куда бы спрятаться. Но укрыться тут было негде.
Ступени трещали все громче.
Над ступенями уже показалась чья-то темная голова. Я мало что соображал от ужаса. Но мне все же хватило ума дождаться, пока темная фигура не выступит на свет.
– Папа! – радостно завопил я.
– Джерри, что ты тут делаешь?
Вид у отца был прикольный. Его редеющие темные волосы стояли на голове дыбом. Пижамные штаны задрались до колен. Он был без очков и смотрел на меня прищурившись и смешно сморщив нос.
– Папа… а я думал… я думал… – промямлил я.
Да. Я знаю, что выглядел со стороны как полнейший придурок. Но и вы меня тоже поймите. Я был напуган до полусмерти.
– Знаешь, сколько сейчас времени? – Папа сердито дернул рукой и хотел было посмотреть на часы. Но часы он забыл в спальне. – Уже первый час ночи, Джерри!
– Да, папа. Я знаю.
Я потихонечку отходил. Теперь я уже и сам не понимал, чего так сильно перепугался. Я подошел к папе.
– Я услышал, что кто-то играет на пианино. И я подумал…
– Что ты сказал? – Папа вытаращился на меня, как на умалишенного.
– Я услышал, как кто-то играет на пианино, – повторил я терпеливо. – Здесь, на чердаке. Поэтому я поднялся сюда и…
– Джерри! – Папа страдальчески закатил глаза. Его лицо побагровело и стало похоже на свеклу. – Опять твои шуточки! Я все понимаю, но не в первом же часу ночи!
– Но, папа… – начал было я, но он не дал мне договорить:
– Мы с мамой едва доползли до кровати. Мы столько всего переделали за сегодняшний день! Мебель двигали, разбирали вещи. Весь день провозились. – Он устало вздохнул. – Наверное, можно было бы сообразить, что нам сейчас не до веселья. Тебе, конечно, не приходило в голову, что мне завтра с утра на работу идти. И что мне хотелось бы выспаться.
