Папа рассмеялся. Но мне было не до смеха.
– Так в чем был прикол? – Папа опять повернулся ко мне. – Раз уж он не удался, мо-сет, ты скажешь нам с мамой, что ты собирался проделать на этот раз?
– Надеюсь, ты ничего не хотел сделать с пианино? – Мама смотрела на меня так пристально, что я едва ли не чувствовал на себе ее взгляд. – Это очень дорогой инструмент.
Я устало вздохнул. Я понимал, что доказывать им что-либо бесполезно. Меня бесило собственное бессилие. Хотелось вопить, кричать и потрясать кулаками. И может быть, даже швырнуть в родичей чем-нибудь тяжелым.
– Это заколдованное пианино! – завопил я. – Бывают дома с привидениями, а это пианино с привидениями!
Представляю, как это смотрелось со стороны. Но мне было уже все равно.
– Что? – Теперь уже папа пристально уставился на меня.
– Пианино. Оно с привидениями! – У меня дрожал голос. – Оно играет. Само!
– Всё. С меня хватит! – Мама тряхнула головой. – Я иду спать.
– С привидениями, говоришь? – Папа задумчиво почесал подбородок, подошел ко мне и наклонил голову набок.
Я уже знаю: если папа вот так наклоняет голову, значит, он собирается изречь что-то очень глубокомысленное.
– Послушай, Джерри. Я все понимаю. Это очень старый дом. Наверное, здесь иногда жутковато. И я знаю, как тяжело тебе было расставаться с друзьями. Человеку всегда тяжело уезжать навсегда из какого-то места, к которому он привык.
– Папа, пожалуйста… – перебил я. Но он продолжал говорить:
– Но это обыкновенный дом, Джерри. Пусть даже и очень старый. И наверное, немного запущенный. Но это не значит, что здесь обязательно водятся привидения. Твои привидения – это просто страхи. Ты понимаешь, что я хочу сказать.
Папа у нас психолог по образованию.
– Давай не будем сейчас читать лекции, – сказал я. – Я пошел спать.
– Хорошо, Джерри. – Папа погладил меня по плечу. – Но помяни мое слово: через пару недель от всех твоих страхов не останется и следа. И ты еще сам посмеешься над этими глупыми разговорами про привидения. Вот увидишь.
Как потом выяснилось, из него получился плохой провидец.
* * *
Смех, голоса, вопли и крики разносились по длинному школьному коридору звенящим эхом. Я запер свой шкафчик и начал натягивать куртку.
В пятницу после обеда в школе всегда очень шумно. Все уроки закончились. Впереди целых два выходных!
– Э-э, чем это так воняет? – Я сморщил нос. У соседнего шкафчика стояла на коленях какая-то девочка. Она сосредоточенно разбирала мусор на полу своего шкафа.
– А я все никак не могла понять, куда подевалось это проклятое яблоко! – заявила она в полный голос.
Она поднялась на ноги, держа в ладони гнилое яблоко. Кислый запах ударил мне в ноздри. Честное слово, меня едва не стошнило!
Должно быть, лицо у меня в тот момент было прикольным, потому что девочка рассмеялась.
– Хочешь яблочка? – Она сунула яблоко мне под нос.
– Нет, спасибо. – Я отвел ее руку подальше. – Кушай сама.
Она опять рассмеялась. Она была ничего себе… симпатичная. У нее были длинные, черные волосы и зеленые глаза.
Она бросила яблоко на пол.
– Ты новенький, да? А меня Ким зовут, Ким Ли Чин.
Я назвал свое имя и добавил:
– Я тебя помню. Мы с тобой в одном классе по математике и физике.
Ким опять повернулась к своему шкафчику и принялась перебирать вещи.
– Ага, я тебя тоже запомнила. Ты упал со стула, когда мисс Клейн вызвала тебя к доске.
– Это я просто прикалывался, – объяснил я. – На самом деле я не упал.
– Я знаю, – серьезно кивнула Ким.
Она достала толстый шерстяной свитер и натянула его поверх своего легкого свитерка. А потом взяла из шкафа черный футляр для скрипки.
– Это что у тебя? Коробка с завтраком? – пошутил я.
– Это я занимаюсь на скрипке. И как раз опаздываю на урок. – Ким захлопнула дверцу шкафчика.
– Я тоже музыкой занимаюсь. Только на пианино. – Я немного замялся. – Но я пока только начал. Почти ничего не умею.
– Знаешь, – сказала Ким, – я живу прямо напротив. На той же улице. Я видела, как вы въезжали в дом.
– Правда? – переспросил я удивленно. – Это здорово. Может быть, как-нибудь в гости зайдешь? Мы бы с тобой поиграли вместе. Я имею в виду музыку. Я раз в неделю пока занимаюсь. По субботам. Беру уроки у доктора Визка.
Ким уставилась на меня с таким видом, как будто я сказал что-то ужасное.
– Что ты делаешь? – выдохнула она.
– Учусь играть на пианино. Беру уроки у доктора Визка, – повторил я.
– Ой! – вырвалось у нее.
Она резко развернулась и побежала к выходу.
– Эй, Ким! – крикнул я ей вдогонку. – Постой. Что с тобой?
Но она уже выбежала на улицу.
8
– Замечательные руки! Удивительные! – объявил доктор Визк.
– Спасибо, – смущенно промямлил я.
Я сидел за пианино, держа пальцы на клавишах. Доктор Визк стоял у меня за спиной и не отрываясь смотрел на мои руки.
– А теперь сыграй это еще раз, – сказал он, поднимая на меня свои лучистые голубые глаза. До этого он улыбался, но теперь вдруг посерьезнел. – Только играй внимательно. Медленно и внимательно. Сосредоточься на пальцах. И помни, что каждый палец живой. Живой! Повтори: «Мои пальцы живые».
– Мои пальцы живые, – послушно повторил я, глядя на свои руки.
А про себя я подумал, что это уже полный бред.
Я начал сосредоточенно играть, глядя на лист, закрепленный на нотной подставке. Это была очень простая мелодия. Что-то из Баха. Для начинающих пианистов.
Мне показалось, что я играю вполне прилично.
– Пальцы! Пальцы! – воскликнул доктор Визк и склонился над клавишами так, что его лицо оказалось вровень с моим. – Не забывай: твои пальцы живые!
«Он какой-то сдвинутый на пальцах», – подумал я.
Я закончил отрывок и повернулся к доктору Визку. Тот нахмурился.
– Хорошо, Джерри, – пробормотал он. – Очень хорошо. А теперь попробуем чуть быстрее.
– Я там в середине сбился, – признался я.
– Ты просто отвлекся. Потерял концентрацию. – Доктор Визк взял мои руки и поставил их на клавиши. – А теперь еще раз. Только быстрее. И сосредоточься как следует. Сосредоточься на своих руках.
