Катарина, вздернув бровь, усмехнулась.
– Нет, не думаю, – сказала она.
– Если дело в том, чтобы соблюсти приличия, то, разумеется, твой отец тоже может прийти, – добавил Петер.
– Нет, – повторила она. – Я просто не хочу, вот и все. Но спасибо за приглашение.
– Куда это может прийти твой отец? – Из задней комнаты появился герр Хольцманн, вытирая руки полотенцем, по которому расплывалось чернильное пятно в форме Италии. Он замер, увидев посетителя. В Берхтесгадене едва ли нашелся бы человек, не знающий, кто такой Петер.
– Добрый день. – Герр Хольцманн распрямил спину и выпятил грудь.
– Хайль Гитлер! – взревел Петер, щелкнув каблуками и отточенным движением вскинув руку.
Катарина испуганно вздрогнула и схватилась за сердце. Герр Хольцманн тоже отсалютовал, но отнюдь не так мастерски.
– Вот, возьми твои чернила и перья. – Катарина протянула Петеру сверток, и он отсчитал деньги. – До свидания.
– Так куда может пойти твой отец? – еще раз поинтересовался герр Хольцманн, вставая рядом с дочерью.
– Обершарфюрер Фишер, – вздохнув, ответила Катарина, – приглашает меня, точнее, нас, в эти выходные в Бергхоф на праздник. На день рождения.
– День рождения Фюрера? – Ее отец хищно распахнул глаза.
– Нет, – сказал Петер. – Его подруги. Фройляйн Браун.
– Но мы почли бы за честь! – вскричал герр Хольцманн.
– Ты, конечно, почел бы, – отозвалась Катарина. – У тебя ведь своей головы на плечах давно нет.
– Катарина! – одернул он и сурово посмотрел на дочь, а потом повернулся к Петеру: – Вы должны простить мою девочку, обершарфюрер. Она сначала говорит, а уж потом думает.
– Но я хотя бы думаю, – парировала та. – В отличие от тебя. Когда ты в последний раз высказывал собственное мнение по какому-нибудь вопросу, собственное, а не навязанное этими…
– Катарина! – багровея, рявкнул он. – Веди себя уважительно либо отправляйся в свою комнату! Простите, обершарфюрер, у моей дочери трудный возраст.
– Мы с ним одного возраста, – буркнула Катарина, и Петер с удивлением заметил, что она вся дрожит.
– Мы будем очень рады прийти, – сказал герр Хольцманн, наклоняя голову в знак благодарности.
– Папа, мы не можем. У нас магазин. Покупатели. И ты знаешь мое отношение к…
– Забудь ты о магазине, – ее отец повысил голос, – и о покупателях. Вообще обо всем забудь. Катарина, обершарфюрер оказал нам великую честь. – Он снова посмотрел на Петера: – В какое время явиться?
– В любое время после четырех, – ответил Петер несколько разочарованно: он надеялся, что герр Хольцманн откажется. Он бы предпочел видеть Катарину одну.
– Мы непременно придем. И вот, пожалуйста, примите обратно ваши деньги. Пусть это будет мой подарок Фюреру.
– Спасибо. – Петер улыбнулся. – Увидимся на празднике. Я буду с нетерпением ждать вас обоих. До свидания, Катарина.
Выйдя на улицу, он выдохнул с облегчением – дело сделано – и положил в карман деньги, которые вернул герр Хольцманн. Вовсе необязательно всем докладывать, что канцтовары достались ему бесплатно.
В день праздника в Бергхоф съехались наиважнейшие представители рейха, но в большинстве своем они не столько стремились поздравить Еву, сколько старались держаться подальше от Фюрера. Тот почти все утро провел, запершись у себя в кабинете с рейхсфюрером Гиммлером и министром пропаганды Йозефом Геббельсом, и по громкому крику, несшемуся из-за двери, было ясно, что хозяин недоволен. Петер знал из газет, что на войне все идет не слишком гладко. Италия переметнулась на сторону врага. У мыса Нордкап был потоплен линкор «Шарнхорст», один из главных боевых кораблей военно-морских сил Германии. Под русским Сталинградом случилась настоящая катастрофа. И еще последние несколько недель британцы без устали бомбили Берлин. Так что теперь, на приеме, офицерство явно радовалось предлогу повеселиться, а не оправдываться перед разъяренным Фюрером. Гиммлер, в круглых очочках, что-то ел, откусывая по-крысиному мелко, и, словно подозревая, что все говорят исключительно о нем, пристально наблюдал за собравшимися, особенно за теми, кто беседовал с Фюрером. Геббельс, спрятав глаза за темными очками, сидел на терассе в садовом кресле и подставлял лицо солнцу. Петеру он казался скелетом, обтянутым кожей. Неподалеку стоял герр Шпеер, который уже несколько раз приезжал в Бергхоф с планами послевоенной перестройки Берлина, и весь вид архитектора говорил, что он сейчас предпочел бы оказаться где угодно, только не здесь. В воздухе висело напряжение, и Петер, время от времени посматривавший на Гитлера, понимал, что тот взвинчен и в любую минуту готов взорваться.
Петер не отрывал взгляда от горной дороги, ждал Катарину, которая обещала приехать, но четыре часа уже миновало, а она все не появлялась. Петер облачился в чистую форму и, рассчитывая поразить девочку в самое сердце, намазался лосьоном после бритья, позаимствованным в комнате Кемпки.
Ева суматошно перепархивала от одной группы людей к другой, принимала поздравления и подарки и, по обыкновению, почти не заметила Петера, даже когда взяла из его рук книгу «Волшебная гора», которую он купил на свои скудные сбережения.
– Ты умница, – сказала она, положила презент на столик и пошла дальше, а Петер живо себе представил, как книга будет долго валяться здесь непрочитанная, пока Герта не отнесет ее в библиотеку и не поставит в шкаф.
Петер был поглощен наблюдением за дорогой и гостями, особо его заинтересовала дама, расхаживавшая с кинокамерой, она направляла объектив на тех, кто привлек ее внимание, и просила сказать несколько слов. Люди, как бы оживленно ни болтали, под прицелом объектива тушевались и сниматься не хотели – отворачивались, закрывали лица руками. Иногда дама на минутку переводила камеру на дом или гору; Петеру ее действия казались загадочными. Она неожиданно втиснулась прямо между Геббельсом и Гиммлером, те прервали беседу и молча на нее уставились, она ретировалась и направилась в другую сторону. Увидела мальчика, в одиночестве смотревшего вниз на гору, подошла.
– Ты, случаем, не собираешься прыгнуть, нет? – поинтересовалась дама.
– Даже не думал о такой глупости, – ответил Петер. – С чего бы?
– Я пошутила, – сказала она. – Ты очень красивый в своем костюме.
– Это не костюм, – раздраженно бросил он. – Это форма.
– Ладно, ладно, не ершись, я просто хотела тебя поддразнить, – успокоила она. – Как тебя зовут?
– Петер. А вас?
– Лени.
– А это зачем? – спросил он, показывая на камеру.
– Снимаю кино.
– Для кого?
– Для тех, кто захочет смотреть.
– Вы, видимо, замужем за кем-то из них? – Он кивнул в сторону офицеров.
