— Ну и варварство, так его мать.
— Это обычное явление, в особенности когда речь идет о политических преступлениях.
— А что насчет Тик Ро? Почему там помещен его портрет?
— Утверждается, что он также участвовал в заговоре, но ему, по всей видимости, удалось сбежать. Проклятый болван…
— Почему ты так о нем?
— Потому что он впутывается в политику, когда куда более важные вещи поставлены на карту. Это, конечно, уже не в первый раз и, разумеется, не в последний…
— Не понимаю, о чем ты.
— Люди устают от ожидания и в конце концов опускаются до политики. Но это так недальновидно. Глупый пидор!
— А ты хорошо его знаешь?
— Кого? Тика Ро? — По безмятежным чертам Пая пробежало мгновенное сомнение. Потом он сказал: — У него есть… определенная репутация, скажем. Они его обязательно найдут. Во всех Доминионах не найдется такой канализационной трубы, где бы он смог спрятать свою голову.
— А тебе-то какая печаль?
— Говори потише.
— Отвечай на вопрос, — сказал Миляга, швырнув на сиденье бывшую у него в руках книжку.
— Он был Маэстро, Миляга. Он называл себя заклинателем, но это, в сущности, сводится к тому же: у него была сила.
— Тогда почему же он жил посреди такой навозной кучи, как Ванаэф?
— Не всем так важно жить в окружении женщин и роскоши, Миляга. У некоторых более возвышенные стремления.
— Например?
— Стремление к мудрости. Помнишь, почему мы отправились в это путешествие? Для того, чтобы понять. Это благородный помысел. — Он посмотрел Миляге в глаза впервые после происшествия на платформе. — Твой помысел, мой друг. У вас с Тиком Ро много общего.
— И он знал об этом?
— О да…
— Это он поэтому так взбеленился, что я не сел и не вступил с ним в разговор?
— Пожалуй что да.
— Проклятье!
— Хаммеръок и Фэрроу, наверное, приняли нас за шпионов, которые прибыли, чтобы разнюхать насчет заговора против Автарха.
— А Тик Ро все понял.
— Да. Когда-то он был великим человеком, Миляга. Во всяком случае… ходят такие слухи. Теперь, я думаю, он уже мертв или умирает под пыткой. А для нас это не очень хорошая новость.
— Ты думаешь, он назовет наши имена?
— Кто знает? У Маэстро есть способы защитить себя от страданий во время пыток, но даже самый сильный человек может сломаться, если знать, как на него надавить.
— Ты хочешь сказать, что Автарх, возможно, уже снарядил за нами погоню?
— Я думаю, мы бы уже знали об этом, если б это действительно случилось. Мы прошли большой путь после Ванаэфа. Следы уже остыли.
— А может быть, они не арестовали Тика? Может быть, ему все-таки удалось улизнуть?
— Но они поймали Хаммеръока и Верховную Жрицу. Так что можно не сомневаться: у них есть описание нашей внешности с точностью до волоска.
Миляга откинулся на сиденье.
— Проклятье, — сказал он. — Что-то маловато у нас здесь друзей, тебе не кажется?
— Тем больше причин крепче держаться друг за друга, — ответил мистиф. Тени от проносящейся мимо бамбуковой рощи замигали у него на лице, но он продолжал неотрывно смотреть на Милягу. — Какой бы ущерб, по твоему мнению, я тебе ни принес, сейчас или в прошлом, я прошу у тебя прощения. Я никогда не желал тебе никакого зла, Миляга. Пожалуйста, поверь в это. Ни малейшего зла.
— Я знаю, — пробормотал Миляга. — И я тоже прошу у тебя прощения, честно.
— Так, может быть, отложим наш спор до той поры, пока из всех наших оппонентов во всей Имаджике останемся только мы сами?
— Пожалуй, ждать придется долго.
— Тем лучше для нас.
Миляга расхохотался.
— Согласен, — сказал он и подался вперед, беря мистифа за руку. — В конце концов, мы вдвоем повидали много удивительного, так ведь?
— Да уж.
— Там, в Май-Ke, я уже стал было забывать о том, сколько чудес окружает нас.
— И нам еще многое предстоит увидеть.
— Только обещай мне одну вещь.
— Какую?
— Никогда больше не ешь у меня на глазах сырую рыбу. Это больше, чем может вынести человек.
2
Исходя из тех восторженных описаний Л’Имби, которыми снабдила их Хэирстоун Бэнти, Миляга ожидал увидеть что-то вроде Катманду — город храмов, паломников и легкодоступных наркотиков. Может быть, когда-то он таким и был, во времена давным-давно прошедшей молодости Бэнти. Но когда, через несколько минут после захода солнца, Миляга и Пай вышли из поезда, их встретила отнюдь не атмосфера духовного покоя. У выхода с платформы стояли солдаты — большинство из них слонялись без дела, курили и болтали, но некоторые бросали пристальные взгляды на выходящих пассажиров. Однако, к счастью, на другую сторону платформы несколькими минутами раньше прибыл другой поезд, и выход был забит пассажирами, многие из которых прижимали к груди все свое имущество. Миляге и Паю не составило труда замешаться в середину толпы, пройти незамеченными турникет и оказаться за пределами станции.
Но на широких, освещенных фонарями улицах города также были войска, и их апатичное присутствие вызвало у Пая и Миляги не меньшую тревогу. Низшие чины носили грязно-серую форму, но офицеры были в белом, что как нельзя лучше подходило к субтропической ночи. Все были вооружены. Миляга старался не присматриваться ни к людям, ни к вооружениям из страха привлечь к себе нежелательное внимание, но даже беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться в том, что и оружие, и запаркованные на каждой второй улице машины были выполнены в том же устрашающем стиле, который им уже приходилось наблюдать в Беатриксе. Военные заправилы Изорддеррекса были явно непревзойденными мастерами по производству смерти, и их технология на несколько поколений опережала локомотив, который привез путешественников в этот город.
Но больше всего Миляга был зачарован не танками и пулеметами, а присутствием среди солдат неизвестного ему подвида. Пай назвал их атаками. Они не были выше своих товарищей, но головы их составляли добрую треть роста. Их приземистые тела были гротескно широкими, для того чтобы вынести такой большой груз плоти и костей. «В них легко попасть», — заметил Миляга, но Пай прошептал, что мозги у них маленький, черепа крепкие, а кроме того, они обладают героической способностью переносить боль, причем доказательством последнего была удивительная коллекция синевато-багровых шрамов, которую каждый из них носил на коже, такой же белой, как, очевидно, и скрывавшиеся под ней кости.
Было похоже, что войска находятся в городе уже не первый день, так как местные жители спокойно расхаживали по своим вечерним делам, словно военные и их смертоносная техника были самой обычной вещью. Признаков братания не наблюдалось, но не было и беспокойства.
