– Ой, Димочка, как хорошо, что мы тебя встретили. Ты не мог бы посмотреть у нас на чердаке. Там ходит кто-то и еще черный ход почему-то открыт – Наташка знала, что он к ней неравнодушен, – так и стреляла глазками. Дима метнулся было к ломбарду, но махнул рукой.
– Ладно, пошли. Попадет мне от Ивана Васильевича, я ведь только за сигаретами отпросился. – Мы вернулись в клуб и стали подниматься наверх. Впереди Димка с Наташкой, за ними я и Лариска.
Дверь на чердак была закрыта. Наташка открыла ее и быстро спряталась за Димку. Он бесстрашно вошел в темноту, а мы остались снаружи, напряженно прислушиваясь. Делая ремонт, про чердак как-то забыли. Один раз сунули туда нос, увидели какую-то старую мебель и еще разное старье. Конечно, по-хорошему надо было и там сделать ремонт, но денег на чердак было жалко, и мы решили отложить это до лучших времен. Вдруг внизу хлопнула дверь. Переглянувшись, стали спускаться вниз. В это время на чердаке раздался крик, и мы, толкая и отпихивая друг друга, развернулись и бросились на чердак.
– Ларис! Где здесь выключатель? – закричали мы, бестолково топчась в темноте. Свет проникал только через маленькое окошко.
– Я не помню.
– Давай быстрее вспоминай! Темно, как у негра в жопе! Димон! Дима! Ты где? – Где-то в стороне раздался стон. Наташка метнулась туда, я за ней.
– Ой! – Заорала я, больно треснувшись обо что-то.
– Что с тобой? – Испуганно спросила Лариска.
– Да тут палка какая-то болтается. Вот черт! Теперь шишка будет.
– Подождите! – закричала Лариска, – я вспомнила, где выключатель, – Ну что, горит?
– Ни фига не горит.
– Девчонки, идите сюда, – позвала Наташка. Мы подошли и увидели лежащего Димку. Он стонал и держался за голову. Наташка присела рядом.
– Димочка! Где? Где больно? – Она тихонько отвела его руку. Я быстро отвернулась и зажмурилась, боясь увидеть что-нибудь страшное, но какой-то зуд внутри заставил приоткрыв глаза, косить в ту сторону. Сильный толчок в бок вернул мои глазки в исходное положение.
– Хватит корчить рожи! Позвони лучше в «Скорую», – прошипела Лариска.
– Не надо «Скорую», – слабым голосом сказал Дима.
– Так он жив? – удивилась я.
– Дима, тебя, что ударили? Кто это сделал? – допытывалась Наташка, помогая ему встать. Опираясь на Наташку, кое-как он спустился вниз.
– Ну рассказывай! Что произошло? – Тормошили его, когда мы разместились в маленькой гостиной.
– Значит, так – начал он. – Я вошел, а там темно.
– Это мы заметили, – пробормотала Лариска.
– Ну вот, я вошел, а там темно, – опять начал он.
– Про темноту мы в курсе, – с раздражением сказала Лариска, – дальше-то что было?
– Ну, там темно было, – забубнил Дима.
– Тебя, что заклинило? – заорала Лариска. «По-моему, сейчас ему будет действительно темно, у Лариски рука тяжелая». Взглянула на Наташку, та еле сдерживала смех.
– Дима, – решила я попробовать, что-либо выяснить, – тебя кто-то ударил, или ты сам ударился?
– Понимаете, там темно было, – Лариска вскочила, а он испуганно глядя на нее, продолжал, – я споткнулся обо что-то, и в это время меня огрели по голове, ну, я упал.
– Очнулся, гипс, – мрачно вставила Лариска. Мы осмотрели его голову и обнаружили небольшое покраснение и все.
– Наверное, шишка будет, – неуверенно сказала Наташка, – пойдем, я тебя провожу до ломбарда. – И она повела стонущего Димона объясняться с Иваном Васильевичем.
– А дверь? – подскочила Лариска. Мы подошли к черному ходу. Дверь была закрыта.
– Я точно помню, что она была открыта. Ты же видела, Ларис? – Она в ответ только часто заморгала, волновалась здорово, еще Дима этот ее довел.
– Не волнуйся Ларис. Всему должно быть объяснение, – попыталась успокоить ее.
– Попробуй, объясни.
Я задумалась – Возможно, ветром захлопнуло.
– Ага, и на ключ повернуло.
– Да, как-то не получается.
Вернулась Наташка. Услышав про дверь, в начале растерялась, а потом махнула рукой.
– Что тут думать да гадать? Замки поменяем и от этой двери и от чердачной. Пошли домой, уже поздно.
– Подожди, Наташ, – я остановила ее. – Если Димку кто-то стукнул, то куда он делся?
– Надо проверить чердак, – решительно сказала Лариска.
– Ну уж фигушки, я туда больше не пойду, смотрите, какую шишку набила, – я потрогала лоб.
– Ой, правда, – Наташка затараторила, – ну, надо же, Димку по башке огрели и ничего, а ты слегка лбом приложилась, и такая шишка. Кошмар! Давай холодненькое приложу.
– Чего теперь прикладывать, если вылезла. Теперь бесполезно. Лучше позвони Петьке, попроси заехать, и чтоб фонарь взял. А завтра надо на сигнализацию ставить.
Наташка долго уговаривала Петьку, мы с Лариской переглянулись и подумали об одном. Изменился Петенька. Раньше стоило Наташке глазом моргнуть, и он был тут как тут, а теперь вот уговаривать надо.
Ждать его вышли во двор, все не так страшно. Петька пришел со снаряжением, в одной руке фонарь, в другой – газовый пистолет. Мы вкратце изложили ему суть дела. И теперь дубль два… Опять восхождение на чердак, только вместо Димы впереди идет Петька. Он бодро потопал вверх, открыл дверь и спросил. – Где у вас выключатель?
– Петя, – терпеливо ответила Наташка, – если бы здесь горел свет, мы не попросили бы тебя захватить фонарь.
– А, ну да, – Петька зажег фонарь, но заходить не торопился.
– Если боишься, так и скажи, – фыркнула Лариска. Тогда он решительно шагнул вперед, размахивая перед собой газовым пистолетом. Мы, держась кучкой, еле протиснулись за ним. Петька подошел к окну.
– Все ясно, – заявил он.
– Что тебе ясно? – Мы подошли поближе, окно было открыто.
– Вот отсюда он и ушел, – изрек Петька, – видите, по второму этажу лепнина образует выступ. Он спокойно вылез, прошел по этому выступу до угла и спрыгнул на крышу ломбарда. Решетки сюда надо ставить, – наставительно добавил он, закрывая окно. – Смотрите, и лампочка вывернута. Явно, здесь кто-то был, вот только зачем залез, не понятно.
Мы не стали больше задерживаться в клубе и отправились домой. Конечно, мне захотелось все рассказать Саше, но тема «Женский клуб» была закрыта, и пришлось молча переваривать это в себе. Вообще у нас был мир, хорошие отношения, близость и все такое, но о моих делах он слушать не хотел. Если я начинала говорить что-то про ремонт, Саша вставал и уходил в другую комнату или на кухню. Я злилась, плакала, пыталась доказать, что я права – все было бестолку, отношения только портились. Как-то позвонила мамулька, и я в сердцах ей пожаловалась. Она искренне удивилась.
