– Мне, пожалуй, тоже пора.
– Иди, дружок. Ланочка! Ты ко мне завтра заедешь?
– Завтра с утра мы с парнем одним договорились на дачу поехать, а вечерком заеду.
– С каким еще парнем? – насторожился Саша.
– Со знакомым, – коротко ответила я и добавила, – это совсем не то, что ты думаешь.
– Я вообще ни о чем не думаю.
– Вот и отлично, – оскорбилась я, еще раз попрощалась с бабушкой и ушла, не дожидаясь, хотя первоначально хотела попросить его меня подбросить. Во дворе увидела Сашину машину и Юру.
– Птичка, похоже, ты опять во что-то вляпалась, – вместо приветствия сказал он.
– Ты так думаешь? – «Интересно, что он знает». Я хотела расспросить его, но показался Саша. Он предложил подвезти меня до клуба, и я согласилась.
– У тебя появились новые знакомые? – Стараясь казаться равнодушным, спросил он.
– Это естественно, – я пожала плечами. – У меня, как ты знаешь работа и соответственно новые знакомства.
– Ты хорошо знаешь того парня, с кем на дачу собралась?
– Ни разу не видела, – честно призналась я.
– Черт знает, что такое! – Выкрикнул Саша, обиженно засопел и до самого клуба не произнес ни слова.
– Очень симпатично, – кивнул Юра на наше заведение. В это время в дверях показался Руслан. Его красивую внешность Сашино самолюбие не выдержало. Он небрежно бросил мне.
– До свидания, – и они укатили.
– Это кто на такой крутой тачке? – Руслан показал на отъезжавшую машину.
– Человек, которого я вычеркнула из своей жизни, – но, спохватившись, добавила, – временно.
«Пусть не надеется, а то, правда, он такие взгляды на меня бросает, даже неловко». Послышались вопли Наума Григорьевича.
– Что там такое?
– Или вы не так объяснили, или таджики не так поняли, но они вытащили всю мебель из гостиной, загромоздив весь холл, вот Наум и орет, как ненормальный.
Глубоко вздохнув, я пошла на разборку. Минут через пятнадцать мы все выяснили, и снова началась перестановка. Наум Григорьевич путался под ногами, орал и рвал на голове несуществующие волосы. Таджики работали очень быстро, но оставлять их на долго одних было нельзя. На кухне бушевала Зоя Тимофеевна. Вся красная выскочила оттуда Платонида.
– Просто невозможно, она всех сегодня посылает.
– Куда? – Машинально спросила я.
– У нее один адрес, туда и посылает. И вообще, она второй день так кашляет, просто невозможно. Я ей сделала специальное питье, а она опять меня послала.
– Туда же? – Еле сдерживая смех, спросила я.
– Нет, в другое место, – серьезно ответила Платонида, – а сама продолжает кашлять.
– Светлана! – Едва завидев меня, набросилась Зоя Тимофеевна. – Это что за х… такая? Каждый день какой-то мудак двигает морозильник. Что, делать больше нечего? – Она закашлялась. Я обалдело уставилась на нее. Она подвела меня к морозильнику и показала, как он стоял, и как его сдвинули. Действительно, он стоял как-то боком.
– Полтергейст, – задумчиво произнесла я.
– Это что за е… твою мать? – Подбоченилась Зоя Тимофеевна.
– Не волнуйтесь, мы все выясним. – Я попробовала подвинуть морозильник. Получилось, но с большим трудом. Миленькое дело! Кому понадобилось двигать эту махину и зачем? Зоя Тимофеевна опять закашлялась. Платонида очень серьезно и назидательно заметила.
– Зоя Тимофеевна, вы не могли бы просто закрыть рот и не кашлять?
Прежде, чем Зоя успеет послать ее еще по одному адресу (у нее был их большой запас), я вылетела пулей из кухни не в силах больше сдерживать смех. В холле среди рабочих возвышалась Лариска. Она спокойно отдавала распоряжения. Наум взирал на нее с восторгом.
– Вот это женщина! А какие формы! – Сказал он, проходя мимо и глядя на меня с сожалением. Я подошла к висящему в холле зеркалу. Вроде формы мои впечатляют, даже как-то увеличились, вон грудь прямо выпирает.
– Не налюбуешься никак? – Наташка покрутилась перед зеркалом и довольно хмыкнула.
– Между прочим, ты поправилась, – заметила она, устремившись наверх.
Как поправилась? Зачем? Вот еще. Ну, грудь немного, но это даже неплохо. Зайду сейчас к массажистке, у нее весы электронные, точно узнаю, а то «поправилась», лишь бы настроение человеку испортить. Но весы настроение испортили окончательно. Я запаниковала. На три килограмма! Ничего себе.
– Тань, ты не помнишь, когда я в последний раз взвешивалась?
– Хороший вопрос, если учесть, сколько женщин здесь взвешивается, но ты вставала на весы давно, это точно.
Я успокоилась. Причина в чипсах и коктейлях, которые я без конца пью. Надо узнать у Платониды, сколько в них калорий. Дверь в кабинет была полуоткрыта, и я услышала Наташкины слова.
– Даже не знаю, говорить ей или нет. Нарочно отвлекла ее, чтобы тебе сообщить.
«Ага, отвлекающие маневры начались». Я резко распахнула дверь.
– Против меня дружите? Называются подруги. А ну, говори, в чем дело? – Я пристально посмотрела на Наташку. У нее забегали глаза.
– Да ничего особенного. Я заезжала сейчас домой, Петька позвонил, сказал, что заболел. Вчера, вроде ничего, а сегодня температура поднялась и…
– Свой трогательный рассказ про Петькину болезнь продолжишь потом.
– В общем, Петьке лекарства дала… – Она запнулась. – Короче, когда я вышла из подъезда, увидела Веру, и Саша как раз подъехал. Она подошла к нему, и они укатили. Вот и все.
– Да плевать мне на них! – В сердцах воскликнула я. – Не домой же он ее повел, а наоборот, увез куда-то. Все. Не будем о грустном.
Лариска сделала вид, что пишет, Наташка выстукивала пальцами по столу что-то энергичное, похожее на марш Черномора.
– Сейчас я вас отвлеку от ваших важных занятий и попрошу помочь. Смотрите. – С этими словами я достала письмо.
– Что это? – Наташка стала читать. – Ой, как интересно! Откуда это? – Я показала пальцем наверх.
– С неба упало?
– С чердака.
– Нашего? – включилась Лариска.
– Помните бумажки в бюро? Бабушка, когда была у нас, все это сложила в коробку, и вот, что нашла.
– Этот листок в клеточку? – съязвила Лариска.
– Это я переписала с ее слов, потому, что само письмо куда-то делось, может, дома забыла. А письмо это ее дедушки, а Елизавета Гавриловна ее бабушка.
– Ни фига себе, – присвистнула Наташка. – А что означает «наши голубки его хранят? Чего хранят-то? – Она округлила глаза и, пригнувшись к нам, прошептала – Это золото.
Мы подумали и согласились, что это должно быть что-то ценное. Наташка вскочила и стала скакать по комнате, размахивая письмом.
