— А с Екимовым давно знакомы?
— С Турции. Вместе отдыхали.
— Многое объясняет.
Заглянув в объяснительную, Максим прочел: «Когда и при каких обстоятельствах работал над фугасом, не помню, так как находился в состоянии алкогольного опьянения…»
— Вы, простите, сильно пьете?
— Цирроз тушенкой трудно заработать, — улыбнулся Алимов.
— И как же вы служили? Ну, сапером?
— Да как-как. Руководство было в курсе — полгода пью, полгода в завязке. Когда в Чечне — не пью, а в отпуске — у меня как раз по полгода по боевым выходило — пью.
— А руки? Ведь дрожат же?
— Так в отпуске я отдыхаю. А потом две недели без алкоголя — и все в норме. Могу хоть к блохе взрывное устройство прикрепить или самую сложную схему разминировать. Говорят, от бога, — развел руками Алимов.
— А как же вы во время службы выпили? Говорите, что в Чечне не пьете.
— Да черт один попутал. Из рембата. Капитан Лукьянов. Приехал, душу растеребил рассказами о погибших, налил еще. Ну, выпили, и я остановиться не мог. Месяц в запое.
— А день подрыва вашей чудо-бочки тоже не помните?
— Почему же… Помню… Мне выговор комбат влепил. Только вот я одного не пойму…
— Чего именно?
— Я когда выпью — даже шнурки завязать не могу. А тут МВУ…
— Что, простите?
— МВУ — минно-взрывное устройство… Хотя, наверное, бывает разное в жизни, особенно спьяну.
— Ну, что ж, прощайте, — Максим пожал руку и вышел.
Войдя на территорию контрразведки ВОГ, он снова направился к Радчикову.
— Снова ты? — удивился рэбовец. — Что хочу?
— А есть такая штука, которая жучки определяет, где установлены прослушивающие устройства?
— Естественно. На полке пеленгатор стоит. Только утром верни, — бросил Радчиков. — Выдвигаешь антенну, включаешь тангету и осматриваешь подозрительные места. Где пищит — там сигнал.
— А что, я не первый?
— Да все уже набаловались. Как дети, ей богу. Делать вам больше нечего.
— Вы можете сделать мне одолжение? — спросил Радчикова Максим.
— А что надо?
— Завтра передать Кровлину или Коновалову записку…
— Давай… в чем проблема. А ты?
— А мне нужно срочно отъехать…
Максим достал из командирской сумки лист бумаги и ручку. «Сапер Алимов не виноват. Послезавтра я вам скажу имя виновного. Понимаю, что получу строгий выговор. Но я принял решение, в интересах управления ВОГ разобраться, что же хотят вывезти бандиты с территории Чеченской Республики».
— Это же ребячество! — прочел листок Радчиков.
— Коновалову нужна информация? Вот я ее и добуду.
— Без согласования?
— Ждать неделю на утверждение? Потом оформление маршрута и прочее?
— Как знаешь, — махнул рукой Радчиков.
Прихватив прибор, Максим, чавкая по грязи берцами, шел под небесным куполом с низкими звездами. Перед сном решил заглянуть к капитану Грецкому из временной пресс-службы группировки.
32. Из грязи без связи
— Где это пугало? — нервничал Михайленко, расхаживая возле «УАЗа». — Колонна должна была тронуться с минуты на минуту…
— Вы кого ищете? — вынырнул из-за стоявшего рядом бэтээра Куйбышев.
— А, ты здесь… Фотографии сделал?
— Угу. Капитан Грецкий часть старых фото дал. А новые я отснял.
Накануне вечером Михайленко предложил капитану Грецкому сделать памятный фотоальбом управления группировки.
— Всех?
— Почти. Только полковник Швадченко и майор Алабьев отказались фотографироваться…
— Молодец. Прыгай за баранку.
Время было рассчитано правильно. Только колонна пересекла Северный, подразделениям на КПП Ханкалы поступило распоряжение не выпускать машину контрразведки.
Когда колонна сделала короткую остановку у Северного, Максим вышел из «УАЗа» и, постучав по колесу, знаком попросил Куйбышева выйти из машины.
— Сколько у тебя снаряженных магазинов? — спросил старший лейтенант.
— Четыре, — ответил Куйбышев.
— А БК?
— С собой и еще полцинка в машине, там, где инструменты.
— Отлично. Бери мою рацию. Она выключена — включишь, когда вернешься. Забирай один магазин и возвращайся в Ханкалу.
— Как?!
— С попутной колонной. Машину я забираю. По служебной необходимости. Понял? Так надо. Скажи всем, что к обеду или ужину не вернусь…
Максим развернул «УАЗ» и, оставив за спиной застывшего Куйбышева, отправился в Толстой-Юрт. Он ехал по дороге, на которой не проводилась еще инженерная разведка, рискуя оставить эту землю молодым и осознавая это.
«Черт со всем этим, — думал старлей, вжимая в пол педаль газа. — Был разведчиком — была цель. А тут… Либо разберусь — либо я бессмысленно занимаю эту землю…»
И как-то легко сразу стало на душе. Слишком легко. До этого он всегда был рядом с кем-то, плечом к плечу с кем-то, ответственным за кого-то. Теперь он остался один на один со своими мыслями и со всей Чечней…
Проезжая мимо рынка, Михайленко увидел кафе Магомеда.
— «Т», — вспомнил он пометку в блокноте.
«УАЗ» дернулся и замер у входа в кафе. Магамед, прекратив вытирать скатерть на столе, вышел, держа в руках полотенце. Максим открыл окно.
— Привет, Мага, как здоровье?
— Бывало и хуже. С чем приехал?
— Нужна бутылка водки и колбаса.
— Шутишь?
— Денег с собой не взял. И дополнительная канистра.
Магомед прищурил глаза и, посмотрев сначала на машину, потом — в лицо Максиму, покачал головой.
— Ты псих, парень. Такое бывает. Не испытывай судьбу. Уезжай.
— Мага, — Михайленко открыл дверь и, спрыгнув, встал рядом с Магомедом. — Иначе нельзя. Иначе все.
— Пошли, — Магомед повернулся и пошел в кафе. Максим отправился за ним. — Тамара, — крикнул он в помещение, в котором, по всей видимости, готовилась еда для посетителей.
На крик вышла смуглая, высокая, ростом чуть выше Максима, девушка, в аккуратно завязанном черном платке на голове.
— Дай ему, — ткнул пальцем в сторону Максима Мага, — водки бутылку. Лучшей. Заверни курицу жареную, вяленое мясо и еще чего, что не портится быстро. В шкафу возьми бутыль с кобыльим молоком — ему с утра очень пригодится. И принеси две канистры с бензином.
