— Так что потерпите еще немного, господа чекисты. — Суровый лик Штайнера озарился сатанинской ухмылкой. — Ваши мучения подходят к концу, виден, так сказать, свет в конце тоннеля. И я вас очень прошу, не надо нас больше отвлекать по пустякам, мы этого не любим. Пойдем, Ингвалд… — Он пихнул компаньона в плечо, а проходя мимо охранников, бросил: — Можешь проучить. Только до греха не доводи…
— А вам ведь славно накостыляли, Штайнер? — Пленник внезапно завозился и приподнялся на боку. Заблестели глаза, оскалился рот, в котором бандиты поубавили количество зубов. — Мы несколько раз слышали стрельбу, слышали разговоры ваших людей… Какие-то добрые люди бегают по подземелью и целенаправленно сокращают ваше поголовье… Сколько человек вы уже потеряли? Дюжину, больше? Признайся, Рудольф Александрович, тебе не страшно? А если эти парни свалятся с потолка и перережут тебе глотку?
«Не парни, а парень», — с тоской подумал Глеб.
Уходящего брюнета ремарка не порадовала. Он поколебался на пороге, угрюмо покосился на пленника, потом проворчал охраннику: «Проучи, проучи», — и, не оглядываясь, удалился. Шагнул за ним, покачав головой, блондин. А свободная рука майора спецназа уже шарила по полу, наткнулась на увесистую шестерню, вполне обхватываемую растопыренными пальцами…
А дальше он отсчитывал секунды. Сомнительно, что, покинув помещение, эти люди сразу же сюда вернутся. Один охранник испустил протяжный вздох облегчения, опустился на корточки, прислонившись спиной к стене. Видимо, усталость и сонливость притупляли садистские наклонности. Чего не скажешь про второго — он лисьей поступью отмерил несколько шагов, присел на корточки рядом с пленником. А тот напрягся, подтянул под себя ноги…
— Помочись на него, — предложил сидящий коллега. — Для разогрева, так сказать…
Гибкая змейка выбралась из-под станины — и сидящий лицом к Глебу уловил смазанное движение. Но подняться не успел. Шестерня, пущенная твердой рукой, прочертила в пространстве прямую линию и вонзилась охраннику в лоб! Треснула кость, он издал квакающий звук и окончательно сполз на пол. Его коллега дернул головой на звук, но Глеб уже подлетел сзади и вонзил «Катран» в основание ключицы! Охранник захрипел, задергался, но Глеб не выпускал нож, давил, пока тот не затих и не умер. С усилием он выдернул оружие из раны, а почувствовав движение справа, перехватил его за мокрое от крови лезвие и швырнул в обладателя разбитого лба, который имел глупость привстать. Теперь вы, черти, одной крови! Лезвие вонзилось в горло, и поникла голова, а кровь обильно потекла на причинное место… Бросок вправо, он выдернул из мертвеца свой нож, завладел автоматом, бросок влево — выключил один из фонарей, уж слишком явственно озаряющий происходящее в помещении. Второй пусть горит, он не даст представления о творящихся здесь событиях… Несколько мгновений он сидел на корточках, прислушиваясь к звукам. Пленники завозились, почувствовав перемены в окружающем пространстве. В трех шагах проем — там рябила сварка, утробно урчал автоген, лязгали металлические листы и воодушевленно покрикивали люди. Зычный вопль — снаружи происходило что-то эпохальное. «Что же ты орешь-то, как прораб?» — подумал Глеб. Загорланили люди, замельтешили огни фонарей. Ладно, этому сборищу не до них. Он бросился к пленникам, стал резать веревки. Они активно возились, приподнимались, кряхтели, разражались исконно русским… Ну, что ж, русский мат — явление универсальное, им можно не только оскорбить, но и похвалить, и выразить высшую степень восхищения и признательности…
— Господи, спасибо, кто вы? — хрипел подтянутый мужчина слегка за сорок с располосованным лицом.
— Майор Дымов, морская разведка… — представился Глеб. — Подразделение боевых пловцов Черноморского флота… А вас зовут Игорь Петрович — прошу прощения, что подслушал беседу с вашими уважаемыми оппонентами…
— Да, да… — хрипел узник, сбрасывая с себя обрывки веревок. — Подполковник Вертинский Игорь Петрович, Управление по борьбе с терроризмом, Центральный аппарат… Господи, а ведь была мысль, что работают наши «морские дьяволы»…
— Майор Пахомов… — сопел его коллега — мужчина помоложе, с широким, изъеденным сыпью лицом — под правым глазом у человека красовался сиреневый бланш, а левый полностью заплыл, превратившись в гнойный нарыв. — Ну, спасибо, приятель, ну, удружил… А мы уж заживо похоронили тут себя…
— Майор Кулиев… — хрипел третий — невысокий, худой, чернявый. У него был сломан нос, и он дышал так, словно храпел. — Ай, молоток, товарищ, ай, молоток… Откуда же ты взялся на наши головы, дружище?
— Потом все вопросы, товарищи офицеры… — Глеб рассек веревки на Кулиеве. — Вы можете ходить?
— Вот шайтан, он еще спрашивает, да мы полетим, дорогой…
— Отлично. Игорь Петрович, берите автомат, фонарь, и все за мной… Живо под станину — и в коридор… И молитесь, чтобы у нас осталась хоть небольшая фора…
Воинство ему досталось — не сказать что боеспособное. Хромые, избитые, продырявленные, все в запекшейся крови, поддерживая отбитый «ливер» — бравые чекисты со стоном падали на колени, проползали под раскуроченным станком, пропадали во мгле коридора. Глеб подпрыгивал от нетерпения, ежесекундно оглядывался на дверной проем. Но людям, увлеченным работой, было не до них — за порогом мельтешили огни, и царил полнейший производственный бедлам. Прополз Вертинский с фонарем, он еле устоял от соблазна утрамбовать его ботинком в дыру, подпрыгнул в последний раз и юркой змейкой заструился в отверстие…
Он обогнал их, возглавил шествие и призвал не отставать. Сначала они ползли, потом поднялись на корточки, встали вертикально, шатались от стены к стене. Глеб двигался впереди с фонарем, за ним тащились двое, держась за стены и жалобно постанывая. Замыкал процессию Вертинский с фонарем и автоматом.
— Откуда вы взялись, Дымов? — хрипел он. — Нет, поймите меня правильно, мы безумно рады вашему появлению, но как-то это странно… Штайнер и его ублюдки были уверены, что все на мази, никто посторонний на объект не сунется…
— Работаем, Игорь Петрович, работаем, — отдувался Глеб. — Вертимся в меру сил по стационарной орбите. Вы ведь тоже с вашими офицерами оказались здесь — разве это не странно?
— Был приказ, — уклончиво отозвался Вертинский. — Похоже, не всех чиновников эти мерзавцы успели купить…
— Да уж, натерпелись… — Пахомов остановился, схватился за грудную клетку. — Вот черт, я сейчас подохну, отбили, поломали, сволочи, все на свете… Мужики, давайте помедленнее, а?
— Давайте, — согласился Глеб. — Но если догонят, не жалуйтесь.
— Давай, Серега, давай… — подталкивал Пахомова в спину Кулиев. — Уйдем подальше, потом передохнем…
Они тащились по изогнутому змейкой коридору. Глеб не оборачивался, невольно ускорялся — жить захотят, догонят. Но пришлось остановиться, подождать отстающих — жалко стало это вымирающее воинство. Они скрипели всеми суставами, тащились, как черепахи. Пахомов сокрушался, что надо было снять с покойника ботинок — на хрена покойнику ботинок? Но ничего, он справится, в детстве часто бегал босиком по родной Рязанщине, а в ней какого только хлама не валялось…
