— В тоннеле пытались оказать им сопротивление, — перебил Пахомов. — Но сами видите, что из этого вышло. Отлупили, блин, как белорусских кандидатов в президенты… Бывшие коллеги, им это в удовольствие…
— А я какой-то сволочи глаз подбил, — похвастался Кулиев. — Жалко, Штайнера не достал, он так, зараза, хорошо подставился…
— Кто такой Штайнер? — спросил Глеб.
— Игорь Петрович, вы уверены, что мы можем выдавать эту информацию? — насторожился Пахомов. — Мы, конечно, благодарны этому человеку, но…
— Да чтобы морская разведка не пронюхала, кто такой Штайнер? — усмехнулся Вертинский. — Уж если майору Дымову приспичит что-то откопать… Ладно, какой уж теперь режим секретности после этой катавасии… На бывшем судоремонтном заводе, майор, орудует банда международных преступников, или, если угодно, международных террористов. Разумеется, основная их масса — заурядные наемники, работающие за деньги и едва ли представляющие, что тут происходит на самом деле. Вам ведь не видится международный терроризм в виде грязного бородача в камуфляже и с гранатометом на плече — да еще и говорящего с чеченским акцентом? Это примитивно, это одна из его разновидностей — доморощенная, так сказать. И арабского шейха на верблюде при звуках этого словосочетания также не рекомендую представлять. Вчерашний день. Устарело. Международный терроризм ходит в деловых костюмах, ездит на «Бентли» и питается в дорогих парижских ресторанах. Религия не в теме, рулят деньги. Есть заказ расшатать стабильность в таком-то регионе — туда и направляются силы и средства. Не нравится кому-то растущее влияние Черноморского флота — значит, следует принимать меры. Два новых больших десантных корабля, зачисляемых в списки через месяц, — серьезная проблема для кое-кого. А отнюдь не этот завод, переходящий под юрисдикцию России. Завод их пока не волнует — много лет пройдет, пока здесь восстановят что-то дельное. А вот то, что находится на заводе — с допотопных, скажу я вам, времен… Рудольф Александрович Штайнер несколько лет находится в федеральном розыске, но сомневаюсь, что его физиономию знает хоть один участковый. Будете удивляться, но пять лет назад мы с ним работали в одном управлении…
«Не буду удивляться», — подумал Глеб.
— Но, видимо, нашлись более щедрые работодатели. Он ушел с государственной службы, стал специалистом по выполнению сомнительных заказов — исходящих, насколько знаю, из Европы, а отнюдь не из регионов, традиционно принятых считать прибежищем террористов… Знаете, майор, в самом деле, это долго объяснять. Рудольф Александрович — достойный соперник. Он проживает под фальшивыми паспортами то в Польше, то в Хорватии, имеется информация, что на его счетах скопилось не менее пятнадцати миллионов евро собственных сбережений. Бизнес прибыльный, согласитесь, обслуживание заказов воротил международного террора… если можно так выразиться. В нашем управлении он столько не получал. А ведь использует, паршивец, в своей деятельности старые связи, информацию и опыт, накопленные по ходу службы на царя-батюшку…
— А Ингвалд?
— Простая пешка, — отмахнулся Вертинский. — Ингвалд Ларссон, обрусевший, с позволения сказать, швед. Но умный, хладнокровный, правая рука Штайнера, без его распоряжения и шага не сделает…
— Хорошо, спасибо, Игорь Петрович. Согласны откровенничать до конца? Каюсь, подслушивал вашу беседу. Представление складывается следующее. При эвакуации базы некий полковник Головин — рискну предположить, что это был заведующий арсенальным хозяйством, — на свой страх и риск совершил преступное деяние — списал в утиль часть новенького вооружения. Действовал при этом, разумеется, не один. Как ему это удалось, история отдельная, спишем на его таланты и традиционный российский бардак. Вооружение перегрузили в глубокую шахту, где естественным образом сохранялись нужные температурные и влажностные параметры, входы заделали — да так, что и через двадцать лет этот ларчик трудно открыть… Полковник Головин, исходя из услышанного, мертв. Это бывает. За двадцать лет чего только с людьми не случается. Вопрос, подполковник, что извлекают на свет люди Штайнера?
— Игорь Петрович… — предупреждающе пробормотал Пахомов.
— Да ладно тебе, Серега, проехали уже, — вздохнул Вертинский. — Вы бы и сами могли догадаться, майор. Это торпедные аппараты калибра 533 миллиметра, да и сами, собственно… противокорабельные торпеды.
Так он и думал.
— Об этом узнали недавно, как водится, случайно. Проболтался один из исполнителей аферы — ныне сильно пьющий грузчик из Волгограда. Двадцать лет таскал в себе эту тайну, не вынесла душа. Сексот — такой же алкаш — стукнул, куда надо, стали выяснять подробности, закрыли грузчика, начали копать. Вот только кто-то нас опередил — проделал схожие действия с опережением на полшага…
— Что они собираются делать с торпедами?
— Не знаю, майор, не знаю…
Он догадывался, что откровения работников отдельных контор — отдельная же грустная тема, но могли бы и расширить объем информации. Впрочем, не исключено, что чекисты данной информацией попросту не владели.
— Дело не в том, майор, что эти подонки собираются делать с торпедами, — подал голос Пахомов, — а в том, чтобы нам быстрее добраться до выхода. Спустимся с горы, хватаем первого же аборигена, имеющего сотовый телефон, — и уж будьте спокойны, через час-другой район будет полностью заблокирован, и ни одна сволочь отсюда не вырвется… Кстати, вы не знаете, майор, какое сейчас время суток?
— Спросите что-нибудь полегче, — усмехнулся Глеб. — Давно уже не слежу за такими пустяками…
— И сотового телефона у вас, конечно же, нет? — на всякий случай уточнил Кулиев.
На какой, интересно, случай он рассчитывал?
Изогнутый, как сабля, коридор вывел их к каналу — в районе бывшего поста технического контроля и задраенных ворот с пожеланием счастливого плавания. Форсирование водной преграды было сродни форсированию Днепра — так же трудно, хотя и без жертв. Офицеры госбезопасности, еще пару дней назад плавающие лучше рыб и ныряющие лучше дельфинов, были в воде беспомощны, как дети. Они захлебывались, пускали пузыри, и Глеб, который чувствовал себя немногим лучше, замаялся с ними нянчиться! А когда выбрались на правый берег у глыб заплесневелых резервуаров, Пахомов обнаружил, что «пахнет протухшей водицей». И тут же вляпался в корку застывших нефтепродуктов, в которых измазался по самую шею! Кулиев бросился его вытаскивать, поскользнулся, тоже загремел, измазался, да еще и наелся.
— Вперед, Игорь Петрович, — устало проговорил Глеб. — Извлекайте из черного золота ваших рыцарей плаща и трезубца. Только вас там и не хватало.
— Блин, — ругнулся Вертинский, вставая на колени. — Да я лучше спичку горящую к ним поднесу…
За исключением упомянутого инцидента, ничего веселого не происходило. Люди проникались ответственностью момента, прислушивались к советам Глеба. Фонари практически не включали, передвигались вдоль стен, держась по мере надобности за руки. Если возникали «технологические» ниши или пустоты, то быстро перебегали эти участки. Вблизи сухого дока и арочного моста несколько минут лежали, проницая темноту и вслушиваясь. Бандитов Штайнера в окрестье не наблюдалось. Вполне возможно, что они тоже сидели в темноте и слушали. Вертинский прошептал, что, согласно схеме, от сухого дока параллельно каналу тянется протяженный технический коридор преддоковой площадки, и в целях безопасности им можно воспользоваться. Предложение не вызвало возражений. Коридор действительно имелся — и спустя минуту он вывел к оружейной штольне, оккупировавшей северную часть горы. Глеб вздохнул с облегчением, бандитов здесь не было. В этой части объекта им вообще нечего делать! Коридор, связующий оружейную штольню с минно-торпедной частью, обнаружился за утопленным в бетон сухим каналом (в него, возможно, никогда не подавали воду). Проржавевший мостик через «бурные воды», расширяющийся проход, выцветшие обрывки схем и плакатов на стене, призывающие крепить боеготовность, любить КПСС, проявлять бдительность и старательно изучать материальную часть…
