Он сделал знак под водой, и через пару мгновений всплыли две черные головы в устрашающих масках подводника и с закушенными загубниками легочных аппаратов, которые вместе с масками тут же отъехали в сторону.
— Ни хуа-хуа, товарищ майор… — простодушно озвучил свое видение ситуации Борис Караванов — молодой парнишка с «максималистской» кашей в голове, реакцией мухи и гибкостью пантеры. — Так вот ты какая — неведомая фигня… Лидок, чего толкаешься?
— Я тебя дисциплинирую, Караванов… — Лида всплывала грациозно — повертела головой по сторонам и бесшумно подалась к бетонной обечайке канала, где застыла и слилась со стеной. В темноте поблескивали глаза — нереально большие, красивые, главное украшение этой молодой двадцативосьмилетней женщины. В кругу пловцов она не считалась сногсшибательной красавицей, видали и покрасивее, тем более что в рабочее время Лида Баклицкая, имеющая постоянного парня «на стороне» (злые языки утверждали, что этот тип работает в штабе флота и ни разу не нюхал пороха), и не стремилась кому-нибудь понравиться. Но однажды Глеб видел ее в кино рядом с подтянутым парнем, обладающим обезоруживающей улыбкой, — и крайне изумился, признав в «отпадной» сексапильной блондинке женщину, проходящую службу в одном с ним подразделении.
Несколько минут пловцы сохраняли молчание и неподвижность.
— Глеб Андреевич, ты задумался, как на желтый сигнал светофора… — неуверенно прошептал Караванов.
— Растягивает удовольствие, — хмыкнула Лида.
— Заткнитесь, — пробормотал Глеб. — Уходим под воду, товарищи офицеры. Следующее всплытие через семьдесят метров…
В следующей точке приходилось всплывать с особой осторожностью и опаской. По воде распространялся тусклый, рассеянный свет! Голубоватый, дрожащий — какое-то мистическое сияние, исходящее неведомо откуда. С точки всплытия источник освещения не просматривался, и определить его природу было невозможно. Что-то вроде таинственных болотных огоньков, вспыхивающих по ночам над трясиной. Но и здесь никого не было! Мерцание существовало само по себе, и возникало ощущение, что это лунный свет, проникающий в оба входа, каким-то чудным образом распространяется по воде, и в месте встречи двух лунных дорожек срабатывает причудливый эффект…
— Свят, свят… — прокомментировал явление Борька. И пошутил натужно: — Командир, может, хватит на сегодня, а то мышцы с непривычки будут завтра болеть?
— Глеб, мне тоже не по себе… — прошептала Лида, по привычке смещаясь к стене канала и застывая. — Давай-ка осторожнее в этой клоаке. Понимаю, что шизую, но не могла избавиться от ощущения, что за нами кто-то плывет и внимательно на нас смотрит…
— Уймись, Лидуся, никто за нами не плыл… — гулким шепотом отозвался Борька. — Я проверял, можешь не сомневаться. Но ощущения действительно не самые восторженные. Странный свет, странные, гм, предчувствия…
— Не каркать мне тут, — проворчал Глеб и начал осматриваться. Канал в этой части подземелья расширялся и превращался как бы в два канала, идущих симметрично друг другу. Границей между руслами служила бетонная колоннада, опирающаяся на мощные прямоугольные опоры. Колонны осыпались, трескались, покрывались сетью морщин и выбоин, но пока держали расширяющуюся потолочную часть, унизанную трубами и кабелями. Правую часть канала, отделенную от основной штольни, перекрывал дополнительный батопорт — он частично возвышался над водой, увенчанный полукруглыми скобами и остатками заграждения. «Сухой док», — догадался Глеб. Еще один уникальный элемент подземного городища. Особое гидротехническое сооружение — бассейн из железобетона, отделенный от акватории канала водонепроницаемым затвором. Обычно лодки, входящие через бухту на завод (а было это ночью, и каждый раз в Пыштовке безжалостно отключали электричество), располагались одна за другой и двигались от одного ремонтного поста к другому, как по конвейерной ленте. Разгруженная на первом причале подлодка, требующая капитального ремонта или всестороннего осмотра, заходила в правую часть канала — в сухой док. При этом батопорт открывался, лодку вводили в заполненную водой камеру, центровали и после этого закрывали затвор. Включались мощные насосы, расположенные под преддоковой площадкой, и в течение трех часов они откачивали из дока воду. После откачки субмарина опускалась на кильблоки, корпус обшивался деревянными лесами, и стартовали ремонтные работы. По завершении ремонта через кингстоны батопорта камера заполнялась водой, лодка всплывала с кильблоков и после открытия затвора перешвартовывалась в основной канал. На нее загружалось проверенное вооружение, и лодка двигалась к выходу — к гигантским воротам, расположенным в начале бухты. Глубина там была порядка тридцати метров — что позволяло выходить на боевое дежурство в подводном состоянии. Один словоохотливый механик с вспомогательного «Буревестника», работавший в молодые годы на объекте (а он был помешанным рыбаком), как-то с упоением рассказывал Глебу, что, когда субмарина заходила в док и из него по технологии выпускали воду, рабочие стояли по колено в живой рыбе! Ее собирали лопатами, жарили, коптили — и начальство смотрело на эти «грешки» сквозь пальцы. В такие дни над горой Каурус вился ароматный дымок, и напрягались все шпионы иностранных разведок, «курирующие» базу, — верный признак, что очередная ядерная подлодка встала на капитальный ремонт…
— Я слышал, во времена Союза этот объект защищали с моря специально обученные пловцы, — прошептал Караванов. — То есть парни вроде нас…
— И дрессированные дельфины, — добавила Лида. — То есть парни вроде меня.
— А я слышал, что за тридцать лет эксплуатации этого объекта на нем не было ни одного чрезвычайного происшествия, — сообщил Глеб. — Даже более того — ни одного срыва ремонтных работ, ни одной задержки. Объект снабжался безупречно, трудились талантливые руководители, лучшие инженерные умы, наиболее квалифицированные рабочие кадры. И каждый шаг местных пролетариев контролировался вооруженной охраной, весь рабочий день ремонтники ходили под дулами автоматов — под прицелом их встречали, под прицелом провожали. А какой режим секретности царил в поселке… Там ведь практически никто не знал, что у них под боком работает секретный завод…
Из полумрака проявился скособоченный арочный мостик — он располагался позади вынырнувших пловцов, протянулся под сферическим потолком, повторяя его округлую форму, и, судя по всему, был приварен к металлическим нашлепкам на потолке. Впечатления готовой рухнуть конструкции он не производил. Мостик связывал берега канала и являлся связующим звеном между арсенальной штольней и складами вооружения на правом берегу, включающими минно-торпедную часть. Глеб испытывал колебания. Возможно, отцы-командиры поступили правильно, отправив малочисленную группу на разведку местности. С точки зрения сохранения инкогнито это было верно. С точки зрения опытного пловца, это было преступной ошибкой. Нереально малыми силами в короткий срок обследовать подземный город, а если надо, провести задержание и при этом никого не потерять. Два десантных катера, набитых морской пехотой — на вход и на выход — были бы куда уместнее.
— Глеб, я, кажется, что-то слышу… — прошептала Лида.
